Борис Шигин, известный пензенский поэт и бард, в 1983 году написал две песни о горах. Песни родились под впечатлениями похода на Западный Тянь-Шань. Об этом знаменательном походе вспоминают Анатолий Голяков, Геннадий Кабанов и Виктор Богословский.
Вспоминает Анатолий Голяков
Началось все с того, что я был тогда председателем туристского Клуба, и Областной Совет по туризму и экскурсиям, дабы популяризировать туризм в нашем пензенском крае, привлечь как можно больше молодежи, порекомендовал тесно сотрудничать со средствами массовой информации.
Я познакомился с молодежной редакцией Пензенского телевидения, тогда ее возглавлял Борис Шигин. У него работали Бегишев Сергей, Ольга Ларина, Инна Золотарева. Я пригласил Бориса к нам в Клуб, он посмотрел, оценил, что это все очень здорово, и очень актуально.
Решили провести цикл передач о туризме. Мы обозначали тему, Борис писал сценарий, и мы снимали интересную передачу – показывали маршруты, пройденные пензенскими туристами, рассказывали о наших походах, о туристских слетах, соревнованиях.
Борису это все было интересно, молодежь туристская понравилась ему своим оптимизмом и увлеченностью походами, и мы начали тесно сотрудничать. Так зародился песенный клуб «Менестрель» — Борис Шигин считает, что это мы, туристы, вдохновили его на создание клуба.
Кстати, про сценарии. Он писал эти сценарии, передач было много, чуть ли не каждую неделю. И в один прекрасный день он мне говорит: «Знаешь, что? Давай-ка, начинай писать сценарии сам». И я начал писать самостоятельно. Надо заметить, что в те времена один сценарий стоил 44 рубля. Представь, при нашей зарплате в 120 рублей. Это было очень даже интересно и материально очень выгодно. Потому что излагать мысли мы умели, и до сих пор умеем. А первоисточник всегда лучше, чем пересказывать чужие впечатления. Борис видит, что сценарии хорошие получаются, и он решил, что ему самому надо испытать это – дороги.
Борис Шигин хочет пойти в поход
И он начал меня уговаривать, чтобы я взял его с собой в какой-нибудь поход. Я его даже не уговаривал, это его самостоятельное решение, как творческого человека. Борис посчитал, что ему все это надо самому прочувствовать. Но я ему все время объяснял: «Боря, это требует определенной подготовки, определенных знаний, тебе чисто физически будет тяжело. Надо готовиться, тренироваться».
У нас тогда были и зимние ночевки, ездили в Чембар на – это многое давало. И понимание того, куда мы собираемся идти, и что нас ждет. И мы были готовы – и физически, и морально. Взять туже речку Кок-су. Пройти по отвесным склонам, по тропе, не боясь, что сорвешься вниз. А ведь там один шаг в сторону, и тебя никогда не найдут.
Целый год я пытался Борису внушить, что надо себя основательно подготовить. И уже буквально следующей весной он ко мне так упорно приставал, что я решил – ну, ладно! И он клятвенно обещал мне заняться физподготовкой. Борис был уже солидным человеком, не пацаном тощим, как, например Андрей Костарев. Подходят майские праздники, интересуюсь – как . Боря рассказывает, что умеет ездить на велосипеде. Он считал, что это умение и есть большая физическая подготовка к походу в горы.
По простому маршруту
Стали мы думать: куда же его взять, в какую группу зачислить? Тогда мы с Геннадием Кабановым решили, что возьмем его в спасательный отряд, поскольку этот отряд выезжает на место, контролирует прохождение маршрутов группами, и проверяет на контрольных точках. Всего было три или четыре точки, и последняя на Кок-су.
Когда мы в Чимган прибыли, и встал вопрос о выдвижении участников первого контрольного поста, и готовились группы к выходу, я думал, что мы все вместе пойдем. А Кабанов и говорит: «Нет, одна группа – туда, другая – сюда, а ты взял Бориса, тебе его и пасти, и теперь пойдешь с ним по самому простому маршруту – перевал Гулькамсай(Песочный), потом по Чаткалу до переправы, дальше перевал Алям, и потом на Кок-су».
Ну что же, по-простому так по-простому. Там идти всего день – если быстро. Оказалось, что быстро мы идти не смогли.
Борис Шигин преодолевает первый перевал
Рядом стоит группа Коли Кочеткова, и я думаю, что надо выйти пораньше. Стали собираться. Я проверил все Борино снаряжение. Снаряжение было – фотоаппарат, одежда, продукты питания на четыре дня. Он взял с собой гитару – думал, что поиграет в горах. Была у нас палатка – «серебрянка», спальные мешки, два котла. Вес рюкзака – не больше пятнадцати килограммов.
Все группы расходятся, Боря в приподнятом настроении, у него ведь был уже опыт проживания в палатке в Чимгане – весело, вокруг пензяки, Спасслужба, на гитаре поиграл. Прямо поход выходного дня. Боря возбужден в ожидании легкой прогулки.
Первый перевал Песочный, самый легкий, он требует только переставления ног. Мы пошли. И тут я понял, что у него вообще никакой подготовки нет. Началось с того, что я забрал у него гитару – она ему, конечно, очень сильно мешала. Потом я забираю у него все продукты, оставив кило риса и пакет сухарей. Пройдя еще немного, я забрал у него все лишнее. У него осталась кружка, ложка, миска, брюки, рис и сухари. И сам рюкзак. Все остальное перекочевало ко мне.
Борис Шигин — Турист СССР
Мы идем – нас группы обгоняют, и вот осталось метров сто до перевала, нас догоняет группа Кочеткова. И я попросил Колю не торопиться, чтобы Борис первым зашел на этот перевал. Решил его так мотивировать. Чтобы он почувствовал себя «отважным путешественником».
Пошли – шаг вперед, два шага назад, но на перевале к туру он подходит первым. Все, понимая ситуацию, поздравляют Бориса, а у него – ноль эмоций. Нет – на лице явно вырисовывалось желание вернуться назад, в Чимган, и оттуда уехать в Ташкент.
На перевале сидели долго, общались. Но у ребят – график, и они ушли на спуск. Я говорю «настоящему туристу СССР»:
— Видишь, все нормально, теперь у нас остался только один перевал – Алям. Он некатегорийный, нам до него только вдоль Чаткала пройти. Поднимемся на Алям, там большую поляну тюльпанов увидим, родник замечательный, спустимся вниз, и мы уже на Кок-су. Там будет общий сбор всех групп. Останется только в Бричмуллу свалить. В общем, осталось чуть-чуть.
Борис Шигин с гитарой на спуске с перевала Гулькамсай
А по Тянь – Шаню уже шел слух, что Голяков ведет Борю Шигина – известного в Пензе человека – корреспондента, телеведущего. Идем дальше.
Остановившись у егеря, пообедали, побеседовали. Егерь рассказал, что здесь где-то бродит раненый медведь. Надо быть осторожней.
Вверх по Чаткалу
Горные реки петляют, с прижимами, тропа идет то вверх, то вниз. И вот на этой тропе Боре вообще стало плохо. Я забрал у него рюкзак и отдал ему гитару. Идем то вверх, то вниз, и Боре постоянно приходится преодолевать микроперевалы. Для него это был вообще смертельный номер. Идем очень медленно, группы нас все обгоняют.
Мы идем, Боря говорит:
— Вот на другой стороне нет прижимов, та сторона ровная, а мы идем то вверх, то вниз.
Подвожу его к реке и показываю:
— Видишь, река делает повороты, и прижимы то с одной, то с другой стороны – там то же самое.
— А может переправимся?
-Боря, это «пятерочная» река.
-А что, вон сколько деревьев валяется. Мы сейчас плотик свяжем, оттолкнемся, и течение нас к другому берегу прибьет.
— Боря, нас с тобой прибьет к Чарвакскому водохранилищу. Мы даже туда не доплывем. У нас даже пуговицы туда не доплывут. Нас о камни изотрет здесь на двух километрах.
Я ему еще долго объяснял, что это горная река, и через нее в принципе таким способом переправиться невозможно. Время к концу дня, надо искать место ночевки. Нашли место – ровное, и дрова есть. Я поставил палатку. Боря сидел, отдыхал. Я его не заставлял ничего делать.
Медведь где-то рядом
Горит костер, готовим ужин. Смотрю, Боря какой-то задумчивый.
— Боря, ты что?
— Да я что-то не пойму, зачем же он нам про раненого медведя рассказал?
— Ну, рассказал, и рассказал. Ну и фиг с ним.
— Как же, он сказал, что медведь здесь где-то бродит.
— Боря, да они, звери, осторожные — людей боятся.
— Нет, ну ты мне скажи, мы же в палатке будем ночевать. А если он подойдет к палатке?
— Так мы палатку застегнем.
— Да?
— Если он подойдет, увидит, что палатка застегнута, значит никого нет. А ты, как услышишь, что медведь подошел – ты сразу не дыши и не шевелись. Он послушает, решит, что никого нет, и уйдет.
Вот так я над Борей подшучивал. А он, похоже, все воспринимал серьезно.
Борис Шигин облегчается
Думаю, как завтра пойдем. И тут, проверяя продукты, обнаружил недостачу.
— Борь, я что-то риса не вижу.
— А я его в Чаткал высыпал.
— Боря, зачем?
— Ты же сам сказал, что завтра придем к спасателям, и там еды сколько угодно.
— Боря, ты с ума сошел. Как это можно – в горах выбрасывать продукты. Даже в голову не пришло сказать, что продукты выбрасывать не надо.
— А я подумал, зачем нести зря, вот и выбросил.
Я, конечно, на него обиделся, немного поругал – как следует. А он обиделся, что я на него обиделся. Перестали мы разговаривать. В полном молчании мы поужинали, помыли посуду, залезли в палатку. Я не думаю, что он спокойно спал – он ворочался, кряхтел и вздыхал. Наверное, медведя ждал. Да и я почему-то не выспался.
Утром пораньше встал, приготовил завтрак. Собрали рюкзаки и пошли. Примерно в два часа пришли к переправе. Всю дорогу я с ним не разговаривал – шли молча. У переправы уже и Кабанов, и основная часть спасателей тоже там. Мы здесь тоже переночевали, с Борисом немного разговорились. Я не столько обижен, сколько раздосадован Борисом и собой. Все поняли, что Борису идти тяжело, все видят его изнемождение, и особо над ним не прикалываются.
Красоты Тянь-Шаня вызывают восторг (на самом деле Борис Шигин пытается перекричать ишака).
Ребята рассказали, как Коля Вахурин изображал слепого туриста. Он в красных штанах, красном анораке и с палочкой. Тогда народу много ходило. Видит Коля, что группа навстречу идет, сразу прикыдывается слепым. Люди обалдевали – как это, слепой по горам ходит.
Борис Шигин не любит сухари
Утром собираемся и выходим пораньше – нас ждет Алямский серпантин. У Бори остался пакет с сухарями, кружка, ложка, миска, брюки, рубашка. Спальники, палатку, еду, котлы я нес сам.
Прошли мы минут сорок, я и говорю:
— Боря, доставай сухарики.
— А зачем нам сухари?
— Ну, погрызем.
— А я их там спасателям оставил. Ты же сказал, сейчас Алям, а там у нас все – и кухня, там все готово.
— Ты что еще оставил?
Открываю у него рюкзак. У него нет – брюк, рубашки, полотенца, мыла, зубной щетки и пасты. Нет миски.
— Ты миску-то зачем оставил? Ты есть-то из чего будешь?
— А я попробовал из кружки – очень даже прекрасно.
Велел я Боре сидеть на месте, возвращаюсь в лагерь. Там пацаны мне показывают – рубашку, полотенце, сухари. Я это все забираю. Возвращаюсь, Боря сидит припуганный. Меня час не было, а он сидит один, переживает – вернусь ли я, а может другой тропой обойду, и брошу его на съедение диким зверям.
Алямские страдания
Начали мы подъем на перевал. Мой темп, конечно, не совпадал с его темпом. Идти первым он категорически настроен не был. Мы очень часто останавливались, и нас обогнали все.
На пояс Борис повязал носовой платок – здоровенный такой платок, ниже колен свисал. Боря, практически не разгибаясь, этим платком вытирал себе пот, который из него выжимало жаркое горное солнце. Он шлепал платком по лбу, проводил по лицу, и шел дальше. Пройдем пару поворотов, он опять – хлоп себе по лбу. Вот таким образом мы и поднимались на Алям.
И уже поднявшись наверх, мы увидели тюльпаны. Дошли до родника, Боря перешагнул через него и говорит:
— Толя, дай мне . У меня кружка там, в заднем кармане рюкзака.
Дал я ему , бегаю туда-сюда, радуюсь прекрасным пейзажам.
— Боря, смотри, какие тюльпаны?
— Где?
— Да вот, кругом!
— Я ни хрена не вижу.
Дошли мы до тура на Аляме.
— Боря, все! Нам теперь вниз.
— Можно, я здесь посижу, отдохну? Толя, принеси мне водички.
Я открываю банку сгущенки – сейчас, мол, за водичкой сбегаю, и мы сгущенки поедим. Рюкзак положил, к роднику, наливаю воды, возвращаюсь – банка сгущенки пустая. Боря ее слопал. Без воды.
— Боря, ты как же это?
— Да что-то, Толя, я есть захотел.
Боря попил, и мы пошли вниз.
На Кок-су народа полно. Праздник у всех. Эмоции у новичков выплескиваются наружу – в горах побывали, снег повидали, ночевки в горах, — это многого стоит. А Боря пришел, сел на рюкзак и сидит. И такое у него лицо – изнеможденное и счастливое одновременно, что и трогать его не хотелось. Счастлив, что маршрут закончил, а ему это все далось с огромным трудом, преодолевая себя. Весь лагерь приходил на экскурсию – посмотреть на Борю Шигина.
Буфет на Кок-су
Когда переночевали, оклемались. Я Боре рассказываю, что здесь буфет есть, только надо через Кок-су переправиться. Боря, конечно, не верит. А ребята бегали в Бричмуллу, принесли пива. Подходит Виктор Богословский:
— Боря, пойдем пивка попьем.
— Вы что, издеваетесь?
А когда ему принесли пива, он прибалдел.
— Откуда пиво-то?
— Мы же говорим – там буфет.
На Кок-су мы ночевали две ночи. Вечером ко мне подходит Боря и говорит:
— Толя, а можно, я отсюда пойду с Витей Богословским?
Я удивился, а почему с Витей?
— Вроде они пораньше уходят.
Я у Витька спрашиваю:
— Борька с тобой хочет идти, ты что ему наговорил?
— Я ему сказал, что если пойдет со мной, я понесу его рюкзак, а если надо, и его самого. Палыч над тобой издевался, а у нас все по-другому будет.
Так что я передал Бориса Виктору Богословскому.
Вспоминает Кабанов Геннадий
Голякову поручили вести Шигина, потому что мы с Колей Вахуриным пошли по своему маршруту. Учитывая, что Борис Шигин был не очень подготовлен, мы их направили по прямой, по Чаткалу. Они должны были прибыть на Айрык – традиционное место сбора. Чтобы он что-то посмотрел, мы ему придумали маршрут через Гулькамсай, и через Алям. Но мы не думали, что даже этот маршрут окажется для него неподъемным. Встретились мы на Чаткале, на переправе.
Когда мы эту «мини-группу» отправили на Алям, по кустам начали находить миску, полотенце, сгущенку, тушенку, штаны. Это так Боря облегчался. Коля Вахурин потом эти вельветовые штаны носил лет пять.
Но потом мы его обрадовали на Айрыке. Мы же там традиционно баню организовывали. Боря обалдел – баня, в горах! Когда он распаренный после бани окунулся в Кок-су, и ему дали бутылочку пензенского пива, у него просто крыша поехала.
Знаменитый коврик Бориса Шигина
Вспоминается знаменитый коврик Бори Шигина. Ему рассказали, как сделать коврик из пенопласта – всю технологию. И что пенопласт должен быть крепкий. А Боря сшил коврик из марли, а пенопласт взял упаковочный, и в первую же ночь он раскрошился. Этот коврик тоже стал знаменитым на весь Тянь – Шань.
Вспоминает Виктор Богословский
В мае 1983 года я руководил походом 2 к.с. в районе Западного Тянь-Шаня. Большинство участников были опытными туристами. Нам было известно, что с пензенским спасотрядом идет корреспондент телевидения Борис Шигин. Конкретно он шел с Голяковым А.
На маршруте мы несколько раз пересекались. Большинство групп, какой бы категории поход ни совершали, старались встретиться на реке Коксу, на большой поляне. Пришли туда и мы. Разбили лагерь, организовали костровище…
На следующий день, с раннего утра, я отправил двух человек, а именно Урунчикова Юру и Щербакова Колю, в Бричмуллу за продуктами (то есть за вином, водкой и пивом).
Девчонки в лагере – Ирина Просвирнина и Наташа Здерева приготовили из печенья и сгущенки вполне приличный торт. От поляны до Бричмуллы считается 30 километров. Я точно не знаю, специально не измерял.
После обеда на уже очень многолюдную поляну пришли Голяков с Шигиным. Голяков стал устанавливать палатку, обустраивать бивак. Борис Шигин же с отрешенным взглядом сидел на камне и явно не понимал всего происходящего.
Приглашение на ужин
Я подошел к Борису, поздоровался и пригласил на ужин: «Приходи – посидим, поедим, попоем. Вино, водка, пиво, торт – все есть». Борис Шигин посмотрел на меня и грустно сказал: «Виктор, если я плохо хожу по горам, то надо мной уже и издеваться можно?» Я совершенно культурно и интеллигентно отвечаю: «Борис, и в мыслях такого нет. Все, что я предлагаю, у нас в лагере есть на самом деле».
После ужина Борис искренне удивлялся такому изобилию: «Ну, я верю, что можно бутылку водки в рюкзаке принести, но откуда вино, пиво в таком количестве здесь, на краю света?» Я ему рассказал, что до Бричмуллы «всего» 30 километров, и ребята быстренько сгоняли туда-обратно.
На следующий день Голякову нужно было дождаться остальных спасателей, и он попросил меня взять Шигина с собой, так как я с группой в этот день уходил с поляны. Чтобы побыстрей идти, мы разгрузили Борин рюкзак и пошли. Ночевали на Чавоте, ребята так же быстренько сбегали в Бричмуллу за «Чашмой».
На следующий день мы уже были на остановке «Бричмулла». Когда подошел автобус на Ташкент, Борис Шигин с неожиданным проворством в него забрался и изрек: «Ну, за деньги – то я теперь куда угодно доеду».
P.S.Пройденный Борисом Шигиным маршрут вдохновил его на написание двух песен. В этих текстах в сжатой форме отражено все пережитое «новоявленным туристом СССР».
А. Голякову
Чтоб в горы не ходить, есть тысячи причин,
Но сердце не будить не могут скалы их.
И каждую весну те горы ждут мужчин, —
Им речки тонкий шнур, как связка для двоих.
Забудь, кем были мы там, далеко внизу,
Как страшно было ввысь от краешка шагнуть.
Печаль и страх пути не преврати в слезу,
А в веру обрати, она осветит путь.
Не надо, друг, молчать, покой чтоб уберечь.
Соленое словцо мне будет только впрок.
Реки ревущей вздор похож на горцев речь,
А с другом разговор— на душу жгущий грог.
И пусть порвется нить и счастья, и судьбы,
Но в горы не ходить, — не мерить сил своих.
И был бы сложен тур, и кем-то найден был,
И речки тонкий шнур, как связка для двоих.
Чимганская
1. Налево — Чарвак, а направо – Чимган.
Кто едет в Чарвак, тот, конечно, — чудак.
А мне, хоть к виску подставляйте наган,
Я еду к друзьям на Чимган.
Припев:
Чимган…, я по-узбекски, ни слова, но не скис.
Ведь наш узбек советский не хуже, чем киргиз…
2. Направо – Джармат, а налево – Алям.
Джармат низковат — я ему очень рад.
Но я говорю всем Джарматам «салям»
И лезу к друзьям за Алям.
Припев:
Алям…, то вверх, то в яму, здесь соль бы добывать.
И в дар тюльпан Аляма в солонке подавать.
3.Зеленые воды у речки Коксу,
Меня вдоль Коксу потихоньку несут.
И если и есть на земле страшный суд,
То это – отроги Коксу.
Припев:
Вот так ходил я в горы, вот так спускался с гор.
Чимганские просторы мой радовали взор.
4. Налево — Чарвак, а направо – Чимган.
Кто едет в Чарвак, тот, конечно, — чудак.
А мне, хоть к виску подставляйте наган,
Я еду к друзьям на Чимган.
Припев:
Чимган…, я по-узбекски, ни слова, но не скис.
Ведь наш узбек советский не хуже, чем киргиз…
Воспоминания туристов записал Игнатьев Александр
Фото из архивов Голякова А.П., Кабанова Г.В. и Игнатьева А.С.
