Походы по Приполярному Уралу в разные времена года

Тем из пензенских туристов, кто ходил в походы по Приполярному Уралу , о многом расскажут эти названия – «Аранец», «Косью», «Изба Мезенцева»…Пензенские туристы путешествовали по этому району в разные времена года.
Приполярный Урал это самая высокая часть каменного пояса с вершинами Народная (1895 м), Карпинского (1803 м), Мансинер (1778 м), Колокольня (1640 м), Сабля и самым крупным ледником на Урале – ледником Гофмана

 

Зима на Приполярном Урале

Там, где река течёт Печора,
Там всюду ледяные горы,
Там лютый холод на заре.
Не хорошо зимой в тундре…

Ада Якушева.

В конце марта – начале апреля 1980 года группа пензенских туристов из секции лыжного туризма при городском клубе туристов совершила лыжный поход четвертой категории сложности по маршруту: станция Косью – река Косью – гора Манарага – перевал Солёный – река Дурна Ёль – река Кожим – станция Кожим.

Для каждого вида туризма есть свой благоприятный интервал времени, когда путешествие проходит почти идеально. Для Приполярного Урала на лыжах это конец февраля – начало апреля.Зимой этот край очень суров, поэтому требует от участника большой выносливости и высокой физической подготовки.

Маршрут был выбран из соображения проведения ночёвок либо в охотничьих зимовьях, либо в балках (ударение на последнем слоге) геологов. Только одна ночёвка была «холодной» – под горой Манарага, где мы умудрились прожечь один из наших облегчённых котлов, изготовленных специально для этого похода из тонкостенной «шумовки».

Анатолий Мордвинцев и Евгений Воронин

 

В начале пути мы объединились с группой белорусских туристов, возглавляемых председателем Центрального белорусского клуба туристов, Мастером спорта Гонопольским. Нас, пензяков, было трое: Александр Ваврищук, Евгений Воронин и я – руководитель группы Анатолий Мордвинцев.

Зимовья

Зимовья на Приполярном Урале – это избушки, где время от времени проживают охотники. Зимовья представляют собой маленькие домики с дверью в виде лаза, иногда без окон, но всегда с хорошей жаркой печкой. От одного зимовья до другого один ходовой день, примерно 25 км. Если не хочешь ночевать на свежем воздухе при 30-градусном морозе, работай ногами по снежной целине, сгибаясь под 30-килограммовым рюкзаком. Пар валит из всех щелей, превращая тебя в заснеженную глыбу.

 

Первой нашей «станцией» была избушка Мезенцова. Она до сих пор так и обозначена на топографических картах. Самого хозяина – старовера Мезенцова, большого друга всех туристов, не было. Он уехал в свадебное путешествие со своей молодой женой. Самому ему в ту пору стукнуло ровно 80 лет.

Дверь избушки была закрыта на палочку, замков на двери в тех местах не вешают. Заходим. Чуть не сбивая нас с ног, в дом врываются две кошки и, в ожидании тепла, садятся прямо перед печкой. Затопили печь, сварили харч, накормили кошек, да и сами поели. До чего же хорошо сидеть в тепле, когда за маленьким оконцем от стужи лопаются деревья! Разлеглись на лежанках, покрытых медвежьими шкурами, заснули под мурлыкание кошек.

Во всех зимовьях работает железное правило: уходя из избушки, оставь всё для других в полном порядке и с полным комплектом всего самого необходимого. Заходишь в зимовье, в темноте протягиваешь руку, справа от лаза, нащупываешь спички, зажигаешь огонёк. Видишь свечку, мешочек с солью, мешочек с сухарями. Около печки лежит поленница дров, разжижка.

.
Ещё одно уникальное зимовье было на нашем пути – изба Алякринского под самой Манарагой. Эта избушка – великий памятник туристскому братству. Давным-давно ленинградский художник Андрей Алякринский однажды в ноябре ушёл рисовать эскизы Манараги. В переводе на русский с языка манси слово «манарага» означает «медвежья лапа». Действительно, вершина горы напоминает когтистую лапу медведя, поднятую вверх. Причём когти лапы, то есть скалы, имеют отрицательный уклон. И если подползти к краю скалы и посмотреть вниз, то под тобой разверзается бездна. Художник бесследно исчез, что не мудрено в этой ледяной пустыне.

 

Через год пришли восемь его друзей и на месте последней стоянки Андрея срубили избушку. На следующий год поставили печку с трубой из нержавеющей стали и сделали первую запись в книге посетителей: «Кто придёт в избушку летом, законопатьте северную стену мхом». Следующая запись: «Были в июле месяце, проконопатили все стены, пол и потолок. Группа из Москвы». И вот мы, как древний фолиант, читаем сборник из семи общих тетрадей. Вдруг запись: «Были туристы из Пензы. Сплавлялись на байдарках. Руководитель А. Орлушин».

Вот те на! На стене висит шестиструнная гитара, на нарах лежат спальники, в углу стоят запасные лыжи, в ящике лыжные крепления, инструмент. Аккуратно повешены топоры, пилы и многое другое. Всё можно взять, если нужно для похода.
– А, давай-ка, изымем из святых запасов какао со сгущёнкой! У нас этого добра уже давно нет.
– А что оставим взамен?
– Да килограмм гречневой крупы. Здесь нет гречки…
Ночью, когда луна осветила гору Колокольню зеленоватым призрачным светом, в окошко робко постучали.
– Кто там?
– Это я, Гонопольский с ребятами.
– А мы думали, что вы уже под Колокольней.
– Мы заблудились и обморозились.
Белорусы ошиблись с поправкой на магнитное склонение, и ушли в противоположную сторону. Ведь склонение в этих местах 15 градусов восточной долготы.
– А поморозились, потому что мы в капроне. Всё-таки брезент, как у вас, лучше. Ваша взяла.

С приходом белорусов начался праздник. Со стены сняли гитару, которая только этого и дожидалась. Один из наших коллег спел все песни Арика Круппа.
«Всё леса, леса, леса Белоруссии, и погода по-девчоночьи капризная…» – звучала песня под Манарагой за сотню километров от ближайшего человеческого жилья.
Работая в Интернете над этими воспоминаниями, я искал информацию об этой избушке. И нашёл фото её останков. Сгорела. До чего же жаль…

Сияние небес

Мы прошли уже основную часть маршрута, освоились и уже не очень-то торопились дойти до следующей стоянки – балка (ударение на последний слог) геологов, как наступила темнота. Полный штиль. Мороз под 30 градусов и ничего не видно.

Где же этот балок? Неужели придётся делать холодную ночёвку, а мы уже привыкли к тёплому жилью. Вдруг горы как-то странно засветились фосфорическим зеленоватым цветом, и стало чуть-чуть светлее. Снег заискрился.

– Глядите наверх! – воскликнул кто-то. Все подняли головы. Наверху засветилась очень яркая точка, которая стала быстро разрастаться. От этой точки, как из вершины шатра, побежали вниз разноцветные нити – зелёные, синие, красные, жёлтые. Это всё происходило на страшной высоте, в космосе. Какие-то невидимые ветры колыхали этот шатёр. По стенам шатра стали разворачиваться яркие ленты.

Мы легли на снег и молча смотрели на это буйство красок. Пар изо рта медленно поднимался вверх, и его замёрзшие кристаллики тоже сверкали всеми цветами. Стало светло, как днём.
– Глядите, наш балок! Балок находился всего метрах в ста от нас и снег на его крыше тоже отражал небесный свет.
– Бежим быстрее…
– Да ты что! Неужели променяешь северное сияние на какой-то балок?
Огненный пир на небесах продолжался ещё не менее часа. А в мозгу звучали слова из песни Арика Крупа:

А всё-таки, всё-таки хочется жить,
Даже когда окончательно ясно,
Что выдуманные тобой миражи
Скоро погаснут. Скоро погаснут…

Наконец мы ввалились в балок, зажгли свечку. На столе лежала записка, на ней печеньице, а сверху кусочек сахара. В записке написано: «Для особо проголодавшегося. Привет от группы туристок из Риги».

Послесловие

Прошло 30 лет. Я читаю редкое издание книги, написанной нашим земляком – исследователем Аляски Лаврентием Загоскиным 200 лет тому назад. В этой книге приведены четыре словаря различных племён Аляски. Почему-то внимательно штудирую. И вдруг во всех диалектах нахожу одно и то же слово «кожим».
«Кожим» – мужской молельный дом. А вот и его рисунок – похож на зимовье.

Постой-постой, а ведь мы тоже когда-то шли по реке Кожим. А станция Кожим – конечный этап нашего пути. Значит, люди, которые живут на Аляске, жили и на Приполярном Урале, где сейчас живут манси? А на Аляске ведь северные индейцы? Может манси, это и есть – индейцы? А как же теперь быть с Гипербореей?
Вот вам и толчок к раздумьям. А, может быть, учёные уже докопались до этого и сидят себе помалкивают. Хорошо бы их поспрошать.
А может быть лучше ещё разок съездить на Приполярный Урал?

Анатолий Мордвинцев.

 

Приполярный Урал-1993

В августе 1993 года группа туристов из Пензы совершила путешествие 5-й категории сложности по Приполярному Уралу (Республика Коми).
Маршрут: ж-д. ст. Сыня – река Вой-Вож, пешеходный, 230 км; река Вой-Вож – река Большая Сыня, водный, 150 км.
Протяженность 380 км.
Продолжительность 23 дня.
Руководитель Кабанов Г. В.
Участники: Горбун Г. Г., Игнатьев А. С., Савин А. И., Шатин В. В.

 

 

Тем из пензенских туристов, кто бывал на Приполярном, о многом расскажут эти названия – «Аранец», «Косью», «Изба Мезенцева»…

Приполярный Урал это самая высокая часть каменного пояса с вершинами Народная (1895 м), Карпинского (1803 м), Мансинер (1778 м), Колокольня (1640 м), Сабля и самым крупным ледником на Урале – ледником Гофмана. Приполярный Урал почти невозможно покорить без альпинистского снаряжения. Природа его интересна и многообразна. Практически вся горная часть Приполярного Урала включена в самый крупный в Европе национальный парк «Югыд-Ва» («Чистая вода»). Этот парк за свои уникальные природные условия включен в список природного наследия ЮНЕСКО. И пешеходники, и водники могут организовать здесь маршрут любой категории сложности.

В ряду всех вершин Приполярного Урала есть одна, прекрасная, как Мечта. Это гора Манарага (с языка манси – Медвежья лапа). Она столь красива, что желание увидеть её снова является одним из главных стимулов ещё раз побывать в тех местах. А стимулов много: грибы, ягоды, хариус, который клюет на что угодно, даже на нитку или волос. Нередки встречи с дикими животными. Вот, к примеру, выдержки из моего дневника.

Хариусы и медведь

Как здорово плыть на катамаране по Сыне, когда мужики на гондолах гребут, а я сижу посередине на рюкзаках, предаваясь созерцанию природы и размышлениям о прожитых походных днях. Вчерашнее рыбное место запомнится надолго: каждый заброс заканчивался поклёвкой, и хариусы непрерывно падали на берег. Моя беда в том, что я не рыбак, поэтому пришлось заняться разделкой рыбы. Удар топором – головы нет, второй удар – хвоста нет, затем потрошить. Работа не тяжёлая, но рыбаков пятеро, а я – поедатель рыбы – один, и когда комары облепили лицо и шею, руки мои были по локоть в рыбьей крови, кишках, слизи, и комаров убивать уже было нечем.

Рыба – налево, головы – направо. Неожиданно я услышал какой-то шорох. Повернул свою голову направо, ба! – целая гора дышащих рыбьих голов производила этот шорох. Долго я уговаривал рыбаков закончить, потому что солнце село, смеркалось, обрабатывать рыбу я не успевал, палатки ещё не ставили, да и бочка полна хариусовыми балыками. Лишь переход на ненормативную лексику заставил всех вылезти из воды. Ох уж мне эти рыбаки. Помню, Толя Савин стоял в воде, рыбачил. А был он в костюме Л-1. То ли нечаянно, то ли из-за выпитого спирта он поскользнулся и упал в воду. Вода мигом заполнила всё свободное пространство в Л-1, его понесло, встать он никак не мог, на помощь позвать то ли сил не было, то ли голос пропал от испуга. Но на его счастье это дело было замечено. Бежали мы за ним по берегу несколько сот метров, и где-то на мелководье Савин был удачно выловлен из воды в живом состоянии.

А плыть лучше, чем идти. Вот впереди на воде виднеется что-то живое. Через некоторое время удалось разглядеть, что это вроде бы лось. Он вёл себя странно: сделает несколько шагов против течения, остановится, оглянется назад. За ним как будто маленький лосёнок, только голова видна из воды. А мы всё плывём навстречу. Неожиданная догадка пронзила мозг: это же медведь гоняется за лосем. «Гена, это же медведь!» – заорал я начальнику. «Не бойся, медведи не нападают на людей» – ответил Кабанов, дрожащими руками доставая ракетницу и зачем-то баллончик со слезоточивым газом. Неприятное чувство зародилось где-то в груди, опустилось в желудок и затем куда-то гораздо ниже, но руки сами достали фотоаппарат и начали работать без каких-либо команд со стороны мозга.

А течение нас всё несёт. Наконец метров за сто медведь нас заметил. Топтыгин, перед этим с трудом передвигавшийся против течения скачками, увидев, что лось чем-то заинтересован, встал на задние лапы. Он был небольшим – не больше двух метров ростом. Все замерли. Катамаран плывёт. Показалось, через вечность медведь ломанулся на берег и скрылся в тайге. Лось же сделал несколько шагов в сторону, и мы проплыли мимо него в пяти метрах. Он не шелохнулся, как бы благодарил нас за спасение. Мы плыли целый день. Но даже вечером, когда встали на ночёвку, страшно было идти за дровами, потому как, а вдруг медведь бежал за нами по берегу, и теперь поджидает в кустах, страстно желая вместо лосятины полакомиться «игнатьятиной».

Впоследствии мы узнали, что в этом году неурожай ягод, медведи голодные, жиру не наели, а, значит, в берлогу не залягут, и будет много «шатунов», и потому возможны новые, ещё более интересные встречи натуралистов с медведями. Но это уже буду не я!

О подножном корме на Приполярном Урале

Приполярный Урал – край, богатый не только красотами природы, но и разнообразным подножным кормом. О рыбе я уже писал. И это богатство меня всегда удивляло. Ведь если попался куст красной смородины, так он красный весь от обилия ягод, даже листвы не видно. Голубика, брусника, морошка – этими ягодами объедались.

Грибы. Если я дежурный, то последнюю ходку перед обедом я собираю всё, что попадается – набирается полный пакет. Причём сегодня, например, «день подосиновика», значит, только подосиновики и собираю. Как-то, идя по Косью, мы нашли пустую трехлитровую банку, засолили в ней рыжики и на следующий день с огромным аппетитом съели.

Был и грех. Горбун Геннадий Григорьевич подстрелил чайку, а есть её никто не стал – мясо жёсткое, да и рыбой воняет. Предлагаемые вашему вниманию записи из походного дневника дают некоторое представление о питании в походе по Приполярному Уралу.

Рецепт приготовления плова «Вой-Вож», 5.08.1993 г.

Как только дождь слегка утих, Кабанов согласился приготовить плов. Поэтому Шатин пошёл собирать щавель, а Игнатьев – красную смородину. Собирая щавель, Шатин обнаруживает стаю дичи (рябчиков или куропаток) и зовёт Кабанова. Гена, вооружившись МТ-16 и кучей патронов, тут же отправляется на охоту. Искомая птица прячется за веткой. Раздаётся первый выстрел – птица удивлённо выглядывает – что это, мол, там за дятел? Кабанов вторым выстрелом в шею повергает дичь на землю. Третьим выстрелом в гузку он добивает трепещущую птицу.

Свежедобытую дичь быстро и умело ощипывает Савин, имеющий большие навыки в этом деле с детства. В это время Игнатьев собирает стебли Золотого корня, а Горбун стругает черенок для весла, что, впрочем, особого значения для плова не имеет. Ощипанная Савиным дичь мелко изрублена Кабановым и вместе с банкой тушёнки поджаривается в котле на растительном масле из бутылки из-под «Пепси» с добавлением мелко нарубленного узбекским ножом щавеля и листьев Золотого корня, так как наблюдается дефицит лука. Туда же добавляется кинза и перец – не столько по необходимости, сколько по привычке. Когда дичь готова, засыпается промытый в гинекологически чистой вой-вожской воде рис, поливается томатным соусом, добавляются зубчики чеснока. Сверху насыпается спелая красная смородина. Дальше идут мистические манипуляции с перемешиванием и прихлопыванием. Так как с утра идёт дождь, все наблюдают сей процесс, не покидая «Кабакъ», отгоняя комаров и мошку, которая тоже устремилась под крышу, спасаясь от дождя, а может в предвкушении пообедать нами. К плову подается салат. Поедается искомое блюдо с прибаутками и матом.

Ингредиенты: дичь – 1 штука; тушёнка с 1 банка; всё остальное – по вкусу.

Рецепт приготовления салата к плову «Вой-Вож»: листья Золотого корня – по вкусу; щавель – сколько найдёте; красная смородина – в зависимости от урожая; масло подсолнечное – сколько выдаст завхоз.

А также: Кабанов – 1, без жён и детей; Горбун – 1, с черенком; Савин – 1, в драных штанах; Шатин – 1, в костюме Л-1; Игнатьев –1, в сапогах.

И – полное отсутствие спирта и сухарей, ввиду их окончания!!!

Как мы с Толей Савиным ходили морошку есть, 6.08.1993 г.

Пошли мы, значит, за морошкой по пути, указанному Славой Шатиным. Долго ли, коротко ли шли через тайгу, где не ступала нога человека и, как ни странно, пришли. Не обманул нас Слава, то есть. А здесь и правда, видимо-невидимо морошки, на болоте этом, значит. Я даже столько и не видел никогда. Стали, было, мы её собирать, да в рот кидать, да тут ещё, невидимая раньше, а теперь очень даже видимая мошка откуда ни возьмись. То есть из болота. Сидели они там, в болоте, оленей ждали.

А пришли два «лося». Ну, наелись морошки этой до отрыжки пивной, да мужикам набрали. Всё хорошо, но одна мошка мне в глаз залетела. Чего ей там надо было, не знаю, да и в очках я – что она, дура, не видит что ли? Но Толя платочком неизвестной свежести вынул мне из глаза это насекомое («платок» – мешок для мух).

И вот, нажравшись морошки, решили мы грибов набрать, так как Слава стращал, что они там из-под каждой ветки так и вылазят. Но грибы попрятались куда-то, не то, что мошка, – та смелая. И увидел Толя шишку на кедраче и решил её отстрелить из винчестера, который взяли для оленей, то есть добыть их чтобы. Стрельнул Толя с упора, да промазал, а на этом самом кедраче мирно сидела тетёрка. Она, конечно, от неожиданной нашей наглости тут же испугалась и ну улетать от нас. Бегали мы за ней, бегали, да не догнали. А то был бы ещё один плов…

Наверное, «пьяная» морошка подействовала, но ночью мне приснился сон, как ко мне одна приставала, но я ей отказал. Когда я рассказал сон мужикам, то меня все дружно ругали. А Кабанов изрёк: «Меня бы разбудил…».

Александр Игнатьев,
на фото: репродукция картины автора «По Вангыру».

.