На вершине Эльбруса. Дневник туриста 1930

На вершине Эльбруса побывал наш земляк, пензенец Петров Сергей Александрович в далеком 1930 году. О всех перипетиях, случившихся с ним до и во время восхождения, повествует дневник туриста —  участника этого восхождения. Ещё во время учёбы в институте Петров «заболел» горами, много читал о Кавказе, и заочно, если можно так выразиться, полюбил этот край.

 

Некоторые сведения из биографии С.А.Петрова

Автор дневника туриста «От Нальчика к Эльбрусу» Сергей Александрович Петров, наш земляк, потомственный пензенский интеллигент, родился в Пензе в 1905 году в семье преподавателя Пензенского училища садоводства (в дальнейшем – совхоз-техникум). Семья, где было 5 детей, проживала на территории училища («в казённом саду» – так тогда называли этот район). Сергей сначала учился в гимназии, а затем, после 1917 года – в реальном училище в Пензе. После окончания училища поступил в Московский межевой институт (ММИ). В 1930 г. институт был разделён на два вуза – Московский институт инженеров землеустройства (МИИЗ) и Московский геодезический институт (МГИ), который в 1936 г. был реорганизован в Московский институт инженеров геодезии, аэрофотосъемки и картографии (МИИГАиК).

Ещё во время учёбы в институте Петров «заболел» горами, много читал о Кавказе, и заочно, если можно так выразиться, полюбил этот край. Поэтому, когда в институте встал вопрос о распределении, Сергей Александрович попросил отправить его на работу в Кабардино-Балкарию. И вот, в 1929 году молодой инженер-землеустроитель С. А. Петров был направлен в Нальчик как молодой специалист для проведения межевых работ при создании первых совхозов на Северном Кавказе. И здесь его уже не покидала мысль – покорить высочайшую вершину Кавказа Эльбрус.

У нас дома и сейчас хранится книга С. Анисимова «Кавказские Альпы» (путеводитель по Кабардино-Балкарии), изданная в 1929 году, в которой было подробное описание Эльбрусского маршрута, с картами, схемами и рисунками. Весь год Сергей внимательно изучал этот маршрут. И, хотя в книге сказано, что восхождение на вершину Эльбруса доступно только опытным, тренированным туристам, 25-летний С. А. Петров, не имеющий туристских навыков, но полный сил и молодого азарта, не отказался от своей идеи покорить высочайшую вершину Кавказа.

И мечта его сбылась. Об этом восхождении и рассказывает в своём дневнике С. А. Петров. В дальнейшем С. А.Петров не стал ни туристом, ни альпинистом. А один из его трёх попутчиков — Борис Гарф стал известным альпинистом. «Гарф Борис Арнольдович (1907-1982) – Москва. Талантливый инженер, конструктор дирижаблей, ученый теплофизик. МС СССР с 1946 г . Ведущий альпинист страны «до» и «после» военного периода восходителей», – так о нём можно прочитать в Интернете.

Работа Сергея Александровича всегда была связана с путешествиями. Он всю жизнь проработал в землеустройстве, был топографом, геодезистом. После войны вернулся на родину, в Пензу, уже с семьёй. С. А. Петровым выполнены многие топографические карты Пензенской области, а это – бесконечные командировки длительностью в несколько месяцев, выезды на местность, в колхозы, совхозы. Но любовь к путешествиям он сохранил на всю жизнь и, по-видимому, сумел передать это своим детям.

Во всяком случае, я, его дочь, могу сказать, что, начиная со студенческих лет, всегда проводила свои каникулы и отпуска в туристических походах. Там же и познакомилась со своим мужем, Кручининым Геннадием Ильичом. Все годы совместной жизни (а мы прожили вместе 39 лет, до 2007 года, когда Геннадий ушёл из жизни) мы путешествовали по стране, сначала без детей, а потом и с двумя детьми. Летом на байдарках, зимой на лыжах. Были в Карелии, на Кольском, на Полярном и Южном Урале, во многих других уголках страны.

Отец очень гордился тем, что он, несмотря на все трудности, сумел подняться на вершину Эльбруса. Мы часто слышали от него рассказы о его студенческих годах, о том, как он «видел выступление живого Маяковского», ну и, конечно, о его восхождении на вершину Эльбруса.

Умер С.А. Петров 1978 году, на 73 году жизни, похоронен в Пензе на Ново-Западном кладбище.

Кручинина Татьяна Сергеевна (Петрова), дочь С. А. Петрова

 

От Нальчика к Эльбрусу

Дневник, ведённый при восхождении на восточную вершину Эльбруса

 с 6 по 17 августа 1930 г.

6 августа

От многих туристов приходилось слышать, что легче подняться на вершину Эльбруса, чем выехать из Нальчика в том же направлении; доля правды здесь имеется.

Это скорее относится к тем, кто желает весь путь до экскурсионной базы Адыл-Су проехать с наибольшими удобствами и в наименьший отрезок времени, то есть, на автобусе. Дело в том, что наплыв туристов, двигающихся на Эльбрус (только на Эльбрус и никуда ниже) настолько велик, что два автобуса в этом направлении не могут обслужить всех. Устанавливаются очереди, всевозможные записи, туристов делят на «плановых», то есть, идущих группой в плановом порядке, и «одиночек». Причём, жертвой являются, безусловно, последние. Они, понервничав два-три дня в ожидании своей очереди и не дождавшись, большей частью вынуждены ехать «меньшей скоростью», то есть на линейке.

Меня записали на 6 августа к выезду, но накануне пошёл только один автобус, и очередь моя перенесена была механически на 7-ое. Но и относительно будущего дня утешительного в смысле отправки автобуса ничего не было, а потому я как «одиночка», имеющий такую дерзость в отношении старика Эльбруса, решил двинуться хоть и меньшей скоростью, но дающей надежду быть на следующий день (два дня езды) в Адыл-Су.

Подобрав себе трёх попутчиков, я ещё накануне, в ночь на 7-ое, перебрался со своим «Эльбрусским грузом» на базу ОПТЭ (общество пролетарского туризма и экскурсий). С вечера получил со склада печенье и шоколад (как туристу, совершающему восхождение на Эльбрус). Довольно странно, при этом находилась моя фамилия. Со стороны почитают и скажут: «Вот, дьявол, куда попёр!».

Итак, с радужными надеждами и … с шоколадом в сумке, я улёгся спать.

7 августа

Правда, спать пришлось недолго: в пять часов утра принялись за окончательные сборы и в шесть покинули базу. Надо справедливо заметить, что дорога от Нальчика к Баксану была настолько пыльна, что все мы были скоро покрыты толстым слоем пыли. Приехав в Баксан (27 км), мы почувствовали, что попали в настоящее пекло – термометр показывал +47 С. Что осталось хорошего от Баксана – это впечатление от столовой, где был дан замечательный мясной завтрак. А ведь это в настоящее время является редкостью. За Баксаном, глотая пыль, которая забивалась всюду и скрипела на зубах, мы благополучно проехали селения Кызыл-Бурун 2-ой и 1-ый. В селе Заюковском интересовались строительством Баксанской районной гидроэлектростанции. Своего рода, будущий гигант «Баксанстрой».

Дыхание гор стало чувствоваться, когда въехали в Баксанскиое ущелье, в район с.Гунделен, где и начинается территория Балкарии. Пыли не стало, воздух чище, дышится свободней. Проезжая мимо Балкарского племхоза, спустились от дороги вниз, к речке Баксан, в излучине которой расположились строения племхоза.

Радует глаз пчеловодное хозяйство, продукцией которого нас угостили. Невольно возникает вопрос: «Сколько можно было бы собрать мёду, если внедрить это начинание в балкарском крестьянском хозяйстве?».

Стало уже темнеть, на небе одиноко замерцали звёзды, а скоро всё безоблачное небо покрылось миллионами светлых точек. Ещё часа два ехали в сумерках; дорога шла по карнизу ущелья. Громады скал нависали над нами, грозя раздавить своими обломками.

Расположились на стоянку у горного ручья. Было 10 часов вечера. Поужинав хлебом с мёдом, закутались в бурки, и скоро мерный храп огласил ущелье.

8 августа

Встали ночью, при свете луны. Было свежо, невольно пришлось одеться потеплее. Дорога шла вдоль речки, виляя с одной стороны на другую. Ущелье кончилось, началась горная долина, сплошь зеленеющая сенокосами. На поворотах дороги открываются всё новые и новые пейзажи. Вот показалась белая вершина вечно снежной Тютю-Баши и снова закрылась. Баксан бурлит, грызя своё каменное ложе, от воды поднимается туман. Селение Нижний Баксан. Делаем большую остановку и отдых. В селении достали ведро айрана (кислое молоко), причем балкарки здорово нас накрыли. Дали для пробы хорошего, густого айрана, потом в ведро ухитрились набухать воды, что обнаружили уже после того, как уплатили деньги. Но голод не тётка. Хоть и с водичкой, а пошёл за первый сорт.

Здесь догнали нас два автобуса. Но мы не жалели, что поехали на линейке. В течение двух дней мы будем иметь больше возможностей для осмотра местности.

Через три-четыре километра началось грозное ущелье в боковом хребте. Громады скал уходили ввысь своими причудливыми пиками. Взглянув на отвесные каменные утёсы, подумаешь: «Вот где прекрасная школа для альпинистов!…». Да, действительно, склоны по своей крутизне не уступят известной «Красавице Ушбе». Не доезжая с. Урусбиево (Верхний Баксан, встретили автобусы, возвращающиеся уже обратно.

Снизу по ущелью, вдогонку нам надвигались дождевые тучи, но расстояние между нами и тучей не уменьшалось, и мы успели доехать благополучно. Около моста у с. Верхний Баксан имеется указатель ОПТЭ: «Ущелье Адыл-Су. Вершины Аибырчи, Курмычи. Перевал Местийский в Сванетию». Дальше при разветвлениях ущелья попадались подобные указатели, и невольно думалось – уж не в Швейцарии ли мы, где на каждом шагу, говорят, такие же вывески и всевозможные указатели по скалам. Ущелье здесь по склонам гор покрыто хорошими сосновыми лесами, что придает всей картине особую свежесть. Воздух насыщен запахом смолы.

Адыл-Су. Местность признана как курорт для лёгочных больных, и в настоящее время здесь имеется дом отдыха. В пять часов вечера приехали на базу Адыл-Су, где заведующая Мария Васильевна определила нас в одну из комнат. База имеет несколько построек, которые арендуются у балкарца; при базе есть столовая, где турист по средним ценам может получить дневное пропитание.

Трое моих товарищей намерены были идти к Эльбрусу через ледник Ирик; путь почти никем не посещаемый, мало известный и трудный, потому что по пути никаких приютов  среди ледников нет.

Я решил отправиться обычным традиционным путём, через Азау, Кругозор и Приют-11, поэтому с попутчиками пришлось расстаться и искать других компаньонов. В нашей же комнате помещалась молодая чета Бухвостовых, которая завтра, 9-го, намеревалась тронуться также к Эльбрусу. В том же направлении выходила московская группа из 8-ми человек. Помимо этого, ещё несколько человек из ЦКУБУ, представляющие собой целую экспедицию, имеющую целью установку метеоприборов и ведение наблюдений на Эльбрусе. В общей сложности, в сторону Эльбруса шла большая партия из 20 человек.

С вечера договорились относительно перевозочных средств (ишака). Осталось самое главное – подыскать носильщика для переноски части вещей от Кругозора до Приюта-11, так как общий вес продуктов и спальных вещей был не менее 45-50 фунтов. Это должно занять первую половину следующего дня.

9 августа

Мой новый попутчик Бухвостов утром договорился с одним балкарским парнем, наняв его в качестве носильщика, за что он получит по таксе 10 руб. но поведение балкарца с самого начала переговоров было подозрительным, ненадёжным, внушающим мало доверия. Он шёл как бы с неохотой. И действительно, вначале он вертелся на базе; после как-то, за сборами, мы о нём забыли, чем он и воспользовался, чтобы совершенно скрыться с горизонта. Время подходило к 12-ти, пора было выезжать, чтобы избежать перспективы тащиться к Кругозору ночью. Я себе носильщика не нашёл, и ,видя такое дезертирство одного, плюнул на это дело и решил: «Лишь бы поскорей выбраться!…».

По дороге же, где должны проехать через несколько маленьких селений, решили заняться поиском проводника и носильщика. Хотели было найти мальчика-погонщика для ишаков, чтобы самим не заниматься этим «грязным» делом, но и этого не удалось.

Итак, в результате всех наших бесполезных поисков в 1 ч. дня выступили. С нами была собака по кличке «Гера» (Геродота), которая дополняла нашу компанию из 4 человек. Ишаки совершенно не хотели выходить со двора, несмотря на то, что я гнал их, подражая погонщикам-балкарцам. Возможно, что мы не совсем вошли в свою роль погонщиков, или ишаки наши «нас на хвосте не чуяли», – как говорится. Четвёртый наш компаньон, некто Дмитриевский, присоединился к нам в последний момент. Он в прошлом году уже был в этих краях, добрался даже до Приюта-11, но, как он рассказал, в результате бессонной ночи на Приюте обессилел и выше пойти не смог. Правда, и в этот раз он на меня особого впечатления, в смысле возможного восхождения, не производил. Хотя, если судить по внешнему виду и облику, можно и ошибиться. Известный советский альпинист Семеновский, избороздивший весь Кавказ, покоривший ряд вершин, в том числе и Ушбу (а Ушба ведь считается первой вершиной в Европе по трудности восхождения), росту небольшого, худощавый и, взглянув на него, никто не признает в нём выдающегося альпиниста.

Вернёмся к нашему пути. Ишаки наши сверх всяких ожиданий, пошли хорошо, я взял на себя роль главного погонщика, так как у меня это получалось лучше, и ишаки бежали бодрее. Сбоку дороги появился указатель – «Нарзан». О существовании нарзанных источников мы уже имели сведения, и теперь стоило нам спуститься по откосу берега – нарзан был перед нами в «натуральную величину». В небольшом родничке била пузырьками углекислота. «Пей, ребята, бесплатно, ведь!». Не то что в Нальчике, по 25 коп. за бутылку. Напившись вдоволь, налили ещё полные фляги и быстро зашагали, подкрепившись живительной влагой.

Не прошёл я и 2-х десятков шагов, как пробка с треском вылетела, вытесненная газом. Я заткнул  опять, но пробка вновь совершила полёт. Тогда я привязал её веревкой, и она, хоть и хлопала ещё несколько раз, но искать её на дороге мне не приходилось.

Не доезжая посёлка Терскол, последнего в ущелье, по левую сторону показалась грандиозная группа вечно-снежных вершин Донгуз-Орун. Ледники 2-го порядка высоко висели по отвесным скалам, распластавшись как невидимые громадные чудовища. Вершины ослепительно белели на голубом фоне безоблачного неба. Проехав ещё немного направо, мы неожиданно были ошеломлены видением в прорезе гор нашего красавца – двуглавого, убелённого сединами, старика Эльбруса. Он казался так близко, таким доступным, манящим на свои снежные высоты. Через бинокль хорошо была видна по склону восточной вершины заметная тропа. Значит, немало народу бороздит склоны Эльбруса, пытаясь подняться наверх. Что ж, люди пытаются, а нам почему же не попробовать испытать счастья? Встречаем группу в несколько человек, возвращающуюся с Эльбруса. На наши вопросы отвечают: « Дошли до седловины, дальше воздуху не хватило!»… Из дальнейших же разговоров выясняется, что они устроили своего рода соцсоревнование при восхождении. Ну, чудаки! Они вообразили себя, наверное, на родном заводе, в мирной обстановке. Нет, братишка, Эльбрус шутить не любит, и пока ещё никаких соревнований не признаёт, оставаясь хозяином положения. Понятно, почему им воздуху не хватило!…Словом, оторвали ребятки «от жилетки рукава». Встретили затем немца, двух американцев и ещё нескольких человек русских. Ответ один: «Горная болезнь мешает».

Посёлок Терскол. Ведём переговоры с несколькими балкарцами, но даже за 15 рублей никто на Приют-11 идти не желает. Вообще, они не большие любители до ледников, к Эльбрусу относятся с суеверием и считают, что на вершине никто ещё не был. К туристам часто обращаются с вопросом : «Сколько вы получаете жалованья за то, что ходите по горам?». Некогда не верят, что всё это совершенно бесплатно, для своего удовольствия. И в заключение обычно слышишь: «Какой твоя польза есть?». Всё это чрезвычайно характерно для балкарца.

В ветеринарной сторожке Азау делаем остановку на полчаса. Здесь мне и Дмитриевскому удаётся за 12 рублей найти носильщика. Правда, один он нас не очень устраивал, но приходилось мириться с положением вещей. На горе виднелся дымок, шевелилось несколько человеческих фигур; это и был Кругозор. Вскоре начался большой подъём, и наши ишаки то и дело останавливались. С одним маленьким ишаком нам положительно не везло. Его ещё в Адыл-Су плохо навьючили, и теперь он всё время задерживал, по горе вещи сползали назад, и наш балкарец принимался снова их перекладывать различными способами; но не проходило и двадцати минут, как всю эту процедуру приходилось повторять вновь. Начинало уже смеркаться, а мы всё ещё тащились по горе, хотя Кругозор был – вот, рукой подать.

При одном перекладывании моего рюкзака выпала коробка консервов и быстро укатилась вниз. Какой-нибудь турист, возвращаясь в Адыл-Су, скажет спасибо. Ещё последний напор, и мы на Кругозоре, где имеется значительная удобная деревянная постройка, могущая приютить под своей кровлей до 50 человек. Было 8.30 вечера. Публики, как жаждущей Эльбруса, так и возвращающейся вниз, было набито полным-полно. Все возились с котелками и кастрюльками, готовя ужин и чай. Голод давал себя знать, и мы принялись варить манную кашу, которой нас снабдили на базе.

Провозившись с ужином и получив у заведующего приютом т. Григорьева альпинистское снаряжение, мы около 11-ти часов вечера улеглись спать. И мы рады были одной квадратной сажени на полу. Из-за гор глядела луна, обливая холодным, голубоватым светом белые вершины.

10 августа

Этот день начался для нас в 4 часа утра. Вставать не хотелось, на высоте 3200м было довольно прохладно. Бухвостовы, которые были в нашей компании, носильщика себе не нашли и поэтому в этот день идти до Приюта-11 не могли. Я с Дмитриевским начал поспешно собираться, распределил свой груз на три части. На каждого человека пришлось по тридцать фунтов. Захватив для носильщика очки-консервы (дымчатые очки от света) и альпеншток, в пять часов отправились. Впереди нас шла группа в несколько человек, которая скоро далеко опередила нас и скрылась из виду.

Они на Приюте-11 намерены были пробыть не более 2-3 часов и затем спуститься вниз. Поэтому они шли налегке. Без всяких вещей. Рядом, повыше базы Кругозор, похоронен погибший в июле месяце этого года турист-австриец Фукс. Погиб он на западной вершине Эльбруса во время урагана; вместе с ним был другой товарищ, немец Коль. Он отделался отмороженными руками и успел спуститься на запад, в Карачай. На могиле погибшего врыт ледоруб – эмблема альпинизма. В дальнейшем тело его будет вынуто и сожжено в крематории. Это, пока что, первая жертва Эльбруса. Вообще-то, при восхождении на Эльбрус основная трудность  – это высота, а отсюда возможность горной болезни. Таких отвесных скал, как на Ушбе, здесь нет и в помине. Одна жертва есть. Эльбрус хочет ещё!…Что ж, посмотрим, кто кого? Двигаемся  медленно, поднимаясь довольно круто по камням морены. Утреннего холода как будто и не бывало. Рюкзаки хорошо нагревали нам спины. Приходилось останавливаться часто, чтобы восстановить дыхание и работу сердца. Вступили на ледник, идти стало труднее, приходилось ступать осторожно, выбирая место, куда встать ногой. Специальных гвоздей у нас на ботинках не было, кошки пока надевать не хотелось. По пути стали попадаться трещины, зияющие своей сине-зелёной пастью. В одном месте пришлось пройти по узенькой полоске льда не более метра, по обе стороны которой раскрылись громадные трещины. Мой товарищ, у которого на ботинках совершенно ничего не было набито, наотрез отказался пройти по этому «чёртовому мосту», просто не надеясь на себя. Но после продолжительных уговоров мы с носильщиком провели его на другую сторону. После ещё пришлось пройти по такой же опасной тропе, но всё обошлось благополучно.

Пройдя ледник Мал. Азау, вступили снова на морену. Чувствуем некоторую усталость и голод, так как утром ничего не ели. Расположились отдыхать на обломках лавы. После завтрака силы вернулись к нам, и мы зашагали по моренной гряде, преодолевая глыбы камней; приходилось идти по большим осыпям, где делали «шаг вперёд, два назад». Продвигались черепашьей скоростью.

Но вот вступили на обширное фирновое поле. Сразу почувствовался яркий, ослепительный блеск, тысячи огоньков забегали по поверхности снега. Зная пагубное действие ультрафиолетовых лучей, в особенности на глаза, понадёжнее закрепляем свои очки-консервы, призванные спасти в этой области вечного оледенения наше зрение; лицо густо смазываем вазелином. Начали небольшой подъём. Я, чувствуя себя великолепно, пошёл вперёд быстрее, и, отойдя сажен полтораста, сел поджидать Дмитриевского и проводника-носильщика. Наконец, они кое-как добрались до меня. По походке Дмитриевского и страшной бледности его лица я заметил, что с ним не всё благополучно. Поравнявшись со мной, он, как пласт, повалился на снег. На мой вопрос ответил: «С сердцем плохо, дальше идти не могу, всё, выдохся». Вид у него действительно не подавал надежды даже на то, чтобы добраться до Приюта-11, не говоря уж о чём-то большем.

Уговаривать его, конечно ,было бесполезно; так и пришлось ему остаться здесь, ожидая, когда проводник пойдёт обратно и поможет ему спуститься вниз до Кругозора. Итак, моя компания вторично расстроилась, и я пошёл лишь в сопровождении проводника. В 11часов дня я был на Приюте-11, расположенном среди громадных обломков из лавовых обнажений. Своё название он получил по числу одиннадцати альпинистов, в 1909г. нашедших впервые среди этих глыб себе приют и ночлег.

Кругом просматриваются фирновые поля, и этот приют является хорошим местом для защиты от ветров и буранов, так часто свирепствующих на склонах Эльбруса. В настоящее время здесь имеется хижина, построенная в 1929 году при активном участии инженера-альпиниста Раковского. Хижина имеет деревянный остов, обита в два слоя листами железа; размеры будки весьма скромные (3 х 4 метра). Внутреннее устройство во многом напоминает вагоны III класса. По стенам имеются в два яруса полки, где и располагаются туристы. Площадь пола обыкновенно тоже занимается для ночлега, так что при максимальной уплотнённости (как сардинки) могут поместиться до 10 человек. В приюте имеется примус и необходимая посуда. Всем этим, хотя и минимальным удобствам, но на высоте 4200 м превращающиеся в максимальные, туристы обязаны, безусловно, Кабардино-Балкарскому  ОПТЭ. Правда, не всегда бывает керосин, и подчас не пожалел бы денег за несчастный фунт этого горючего. Вот в этой обстановке мне предстояло провести ночь. Может быть, две или три, в зависимости от обстоятельств. Ведь дело складывалось так, что я остался один, компаньон мой отстал, а двинуться одному на вершину у меня не хватит смелости и, я бы сказал, дерзости. Старик Эльбрус таких шуток не любит!…

Проводник ушёл, группа, временно пребывающая на приюте, также ушла, и я остался один среди льдов. Блуждая взглядом по белым склонам вулкана, я вдруг заметил две чёрные точки, медленно продвигающиеся вниз. Я сразу догадался, что это возвращаются с вершины два американца, отправившиеся 9-го августа в 10 часов вечера с Кругозора. По мере их приближения сомнений в этом уже не было. Зная, что они придут замёрзшие и голодные, я поставил согреть чаю, чем вызвал радость у наших замёрзших друзей. Что это были друзья, можно было видеть по их рабочим лицам. Это были два рослых парня, снаряженных по последнему слову альпинистской техники. Всё их обмундирование, начиная с ледоруба и кончая рюкзаками, внушало какое-то доверие (по своей солидности и добротности). По-русски они ничего не понимали. И мне с трудом удалось расспросить их, узнав, что они покорили восточную вершину Эльбруса. С их уходом я был предоставлен самому себе. Ночью поднялся отчаянный ветер, будка, затерявшаяся среди вечных снегов, дрожала от порывов последнего. Но я вскоре уснул под напевы ветра. Тело приятно наслаждалось заслуженным отдыхом.

11 августа

Ночь прошла спокойно. Утром меня разбудил стук в дверь. Оказывается, это пришли трое носильщиков, и через некоторое время придёт группа. Было 6 часов утра. У меня были свои планы. Наскоро позавтракав, я надел очки и, захватив альпеншток, двинулся наверх, к приюту Пастухова, гряде камней на высоте 4700 м. Цель моей прогулки – проверить свои силы, это послужит и тренировкой. Шел медленно, делая равномерные глубокие вздохи. Чтобы делать восхождение на большие высоты, надо уметь дышать!… Может быть, это покажется странным кому-нибудь, но это так. Поднимаюсь вверх, вдали внизу я заметил группу, медленно ползущую к приюту. Я наблюдал за ними. Они, вероятно, за мной. Чем выше, тем идти было труднее, сказывалась значительная высота. Вот и гряда камней. Приют Пастухова, военного топографа, в своё время нашедшего себе здесь ночлег. Память о нём останется на долгое время. Пройдя ещё немного, чувствуя себя прекрасно, я стал спускаться обратно. Путь вниз был гораздо легче. Местами катился на ногах; если были бы лыжи, как здорово можно было бы скатнуться!… такие опыты недавно производились австрийцами, в прежнее время швейцарцами, спустившимися на лыжах с самой седловины Эльбруса. Наверх поднимался 2 часа, вниз сошёл за 40 минут. На приюте царило оживление – разбивали палатку. Носились с вещами. С некоторыми были приступы горной болезни; эти лежали пластом, немногим краше мертвецов, бледные.

Так в сутолоке прошёл день. В приюте в эту ночь было необыкновенно людно, не в пример прошлой, когда мне одному пришлось слушать завывание ветра.

12 августа

Погода становилась всё ветренее, хотя эта ночь была морозная, лунная, но на конусах Эльбруса крутились снежные вихри. Ветер свирепствовал до утра. Днём пришла экспедиция ЦКУБУ, общая компания ещё больше увеличилась. К вечеру приют закутался в облака, пошёл снег, и вскоре начался настоящий ураган. Из будки невозможно было выйти. Ветер сшибал с ног, глаза слепило снегом. Будка глухо гудела железом и тряслась, как в лихорадке. Казалось, что разыгравшаяся стихия Эльбруса намеревалась смести с лица земли наглых пришельцев равнины. Одновременно молнию и снег мне приходилось видеть впервые в эту ночь.

13 августа

Группа москвичей из-за недостатка продуктов вынуждена сдаться и пойти в отступление. Утром снежный ураган достиг невероятной силы. Ветер сбивал с ног. И это в августе месяце, в самый разгар лета, когда люди внизу изнемогают о жары, ищут случая посидеть в тени, на речке, и к их услугам всевозможные фрукты, арбузы, поймите – арбузы!…Но даже и при отсутствии всего перечисленного тяга сюда невероятная. Поневоле скажешь словами балкарцев: «Какой твоя польза есть?». Московская группа, с трудом собравшись, утопая в снегу, буквально поплыла вниз, на Кругозор. Итак, ряды наши всё тают. Мы начали страшно беспокоиться о трёх товарищах из группы Никольского, ушедших ещё в ночь на 12-ое, по их словам, на приют Пастухова с намерением переночевать там, идти на седловину и вершину.

Между прочим, на приюте Пастухова в бинокль никого видно не было. Решили, что они остановились, не доходя приюта, ниже, на ровной площадке. Находившийся здесь известный проводник старик-балкарец Сеид Хаджиев почему-то говорил, что они дошли до седловины. В таком случае, это было гораздо хуже и серьёзнее; с ребятами могло случиться несчастье. Все говорили, что как только прекратится буря, необходимо отправиться на розыски их. Но искать не пришлось. Днём, часа в четыре, все трое, ковыляя и вязнув по колено в снегу, изнемогая от усталости, намёрзшиеся, вернулись, пробыв полутора суток в борьбе со снежным ураганом на высоте 5300 м. Вид у них был убийственный. Особенно у одного, который буквально не мог стоять на ногах. Тут же им дали по полстакана водки, напоили горячим чаем и уложили спать. Они заснули, как убитые, и очнулись лишь на следующее утро.

14 августа

Пятый день моего пребывания среди вечных снегов и льдов. Как ни страшно, но человек быстро свыкается со всякой обстановкой. Точно также и я привык к небольшой будке и грядке камней, кругом которой снег, а на горизонте, куда только хватает взгляда, ледяные цепи гор.

По рассказам троих московских товарищей, им пришлось в течение полутора суток ужасные минуты. Лишь благодаря какой-то случайности уцелела их палатка, которую отчаянно рвало и бросало рассвирепевшим вихрем. Спать им не пришлось, в палатку надувало снегу, который, тая, образовывал большие лужи. Лежали в палатке, холодные и голодные. Продукты были, но есть не хотелось. От всего этого они обессилили. Благодаря счастливому исходу, как-то никто не обморозился.

Сегодня еще четверо товарищей (среди них двое Бухвостовых с собакой), отчаявшись и не дождавшись лучшей погоды, обратились в бегство на Кругозор. Всего нас осталось с проводником семь человек. Погода окончательно прояснилась, и четверо нас (я, двое из ЦКУБУ и Сеид-проводник) решили идти на вершину. Наевшись как можно лучше, мы в семь часов уже улеглись спать, с расчётом начать в 11 часов сборы и в 12 часов ночи при луне выходить.

«Наконец-то, сбываются мои мечты!», – думал я, укрывшись в бурку и одеяло. Долго я не мог заснуть. Со мной творилось что-то непонятное, необъяснимое. Я думал: «Удастся взойти или нет?». Хорошо бы добраться до вершины, не досадно будет уезжать!…

Незаметно я заснул. Снилось мне предстоящее восхождение. Во сне я побывал на Эльбрусе и почему-то попал даже на Казбек.

Да!…Но судьба не за нас. С 10-ти часов вечера поднялся ветер, принявший нежелательный для нас оборот. Я знал, что если ветер не стихнет, не бывать мне на вершине, и лежал, затаив дыхание, прислушиваясь к рёву ветра. Втайне имел маленькую надежду, что мы пойдём. Но Сеид, выйдя наружу, заявил, что наверху ураган, и идти не представляется возможным.

Я безропотно принял это сообщение, как приговор, и весь остаток ночи беспокойно ворочался. Самочувствие моё было такое, как будто ушла почва из-под ног, и я вроде повис где-то между землёй и Эльбрусом.

15 августа

Шестой день жизни на приюте. Утром пришла ещё одна группа, 4 человека из Ленинграда; экспедиция ЦКУБУ спустилась вниз, вместе с ними и Сеид Ходжиев.

Нас стало восемь человек, из которых половина с большим стажем пребывания на большой высоте, значит достаточно акклиматизировавшихся и решивших упорно, во что бы то ни стало, подняться на 5595 м. Правда, моё упорство и надежда на благополучный исход моего предприятия начали заметно покидать меня, тем паче, что срок отпуска моего кончался. Но я особенно не следил за сроком. Ведь администрация у меня украла ровно 20 летних дней отпуска. А почему и мне не украсть? Как в поговорке: «Вор у вора дубинку украл!» Из вновь прибывшей группы одна была особа женского пола – по всем признакам дамочка (а, впрочем, как поймёшь!), ищущая приключений… на склонах Эльбруса; для Приюта-11 довольно интересная, живая. А, возможно, что я при её оценке упустил самое главное – что женский пол не так часто разнообразил нашу жизнь.

Трое особ мужского пола, сопровождали описанную выше Антонину Николаевну, стараясь наперебой угодить ей в малейших её желаниях. К чему такое рабство? Не могу понять. Старший группы, руководитель (о чём можно было догадаться по его уверенному тону при разговоре) хлопотал больше других; вернее он по натуре был страшно беспокойный, не сидел ни минуты. Среднего роста, блондин, худощавый, голос надтреснутый, как у молодого петушка. Говорил – как лекции читал. Он и на самом деле оказался преподавателем. До приюта они дошли без признаков горной болезни и подавали надежду, что пойдут выше.

День прошёл незаметно, варили еду и, уничтожая её, набирались сил. Что всего было интересней в этот день – это «щи из капусты на высоте 4200 м». Мне думается, что в истории восхождений это первый случай, и потому не могу умолчать про такой столь крупный факт, о чём узнаете ниже. Этот день был для нас велик; плотно наевшись, мы в 6 часов уже забрались всяк по своим полкам и старались превратить день в ночь. Правда, успех этого зависел от индивидуальных способностей каждого. Мне лично не спалось; думы, одна другой поганее, лезли в голову, а ветер опять так нежно-нежно начал напевать свою усыпляющую мелодию.

К чёрту бы его нежность! Здесь человек шесть дней сидит в ожидании «манны с Эльбруса». Да не очень он ей, видать, раскидывается. Я решил один важный вопрос: «Уходить ли мне вниз сегодня, если не удастся подняться на вершину?» И я решил, что довольно злых насмешек со стороны коварного старика, надо идти вниз. Ночью, в 11-12 часов нечего было и думать о выходе, ветер усилился, нечем было дышать. Я заснул.

16 августа

В 4 часа утра я встал и решил, что срок предельный для выхода на вершину, надо во что бы то ни стало убедить в этом троих товарищей. Стащил одного с полки и прошёлся недалеко по снегу. Но всё не к лучшему. При резком ветре, выйдя из будки, моментально стынешь; всё это решило поворот дела против меня Я доказывал, что всё это пустяки, что ветер к утру стихнет и т. д. В последнем я, как оказалось, был прав. Я чувствовал, что этот день последний, и все мои действия были похожи на «утопающего, хватающегося за соломинку».

Дело моё прогорело, чему ещё способствовал худощавый блондин с петушиным голосом из группы ленинградцев. Он отговаривал, доказывая, что идти нельзя, что это безумие, а я злился на него. Ему хорошо говорить, когда он первый день здесь, а я просидел неделю, слава Аллаху! Сильно раздосадованный неудачей, я стал собирать свои манатки с намерением «поставить в этом году на Эльбрусе крест» и отложить своё намерение до следующего года. Товарищи  же уговаривали меня остаться до утра, и тогда, определив виды на погоду, повернуть решение в ту или иную сторону.

Утром все увидели, что сделали грубейшую ошибку, не послушав меня. Ветер действительно стих, небо безоблачное. Вершины Эльбруса белели в своём величии и манили как никогда, но идти было поздно. Меня от одного взгляда вверх передёргивало!… Войдите в моё положение, товарищи туристы, вы меня поймете!…Последняя надежда рухнула – мне нет пути вверх, лишь только вниз. И вдруг… у одного блеснула мысль попытаться пойти на седловину ввиду позднего времени – с палаткой и, переночевав там, взять вершину на следующий день. Мысль эта с быстротой молнии прошла через наши головы, и все в один голос воскликнули: «Идём, решено!»

Вот тут-то не последнюю роль в нашем восхождении должны были сыграть (не подумайте что-нибудь особенное) – просто русские, жирные, со свиным салом, щи. Здорово! Получилось так, что накануне (по причине ли свойства капусты долго вариться, или здесь высота сказалась в смысле понижения точки кипения) мы их так долго варили, что, не дождавшись, наелись чего-то другого, а щи оставили на утро. А теперь мы воспользовались этим, уничтожив их с большим аппетитом. Кто ещё перед восхождением на Эльбрус ел щи?

В 9 час. 20 мин. утра в полном боевом снаряжении тронулись, имея каждый около 25 фунтов за спиной. Груз, при подъёме до седловины с ним, отнюдь не малый. Шли, медленно переставляя ноги, делая через каждый шаг вдыхания. Шли молча. Чувствовали торжественность минуты, священнодействовали. И только дальше мы освоились с тем, что ведь пошли на Э-л-ь-б-р-у-с, а не куда-нибудь в Атажукино или на Кизиловку (предместья Нальчика). Было два фотоаппарата. То и дело пускали затворы, фиксируя неизгладимые моменты. Впереди шёл Володя Никольский, за ним я, сзади Венедиктов и последним Борис Гарф. Условия ходьбы таковы – через 100 шагов остановка, возможно и по требованию. На более крутых подъёмах — отдых через 50 шагов, для восстановления работы сердца и лёгких.

Вот знакомый мне уже приют Пастухова. Шли до него 2 часа 5мин. Показатель отличный, настроение и самочувствие также. Отдых более продолжительный. Подкрепляемся печеньем, шоколадом, запиваем полкружкой воды. Вы спросите: «Почему не коньяком? Где мол, «традиционный коньяк?» Скажу заранее: «Спасибо!» Как-то, находясь на приюте, я, перенеся практику равнин на высоту 4200, выпил рюмку коньяку и напился чаю. Что же – после этого долго не мог заснуть, сердце колотилось ужасно. Известно, что на большой высоте спиртные напитки в минимальных дозах дают большую работу сердцу. Хотя коньяк и был со мной, но имел его на случай крайности, для иных целей. После 40 мин. отдыха идём дальше.

Величавая Ушба, Донгуз-Орун, вдали Казбек, Дых-Тау, Коштан-Тау – всё это растянулось живописной панорамой, уходя в то же время всё ниже и ниже. А впереди нам ещё предстоял громадный путь по снежному склону. К седловине. Идти стало значительно труднее, снегу больше, он сыплется, ноги идут назад; в то же время, каждый шаг достаётся большой ценой (наверное, по пятаку за шаг, не меньше!).

Для человека нового видимая седловина покажется настолько близкой, что он будет спорить, что дойти до неё можно за каких-нибудь 20 мин. Но, на самом деле – идёшь, идёшь, а как бы на одном месте. Пройдешь 50 шагов – отдыхаешь, затем опять 50 шагов – отдыхаешь. И так десятки таких отдыхов. Надо большое терпение и выдержку, чтобы не выйти из себя и не нарушить взятого темпа. Тогда всё пропало, конечно…

Вдали, за горами, на горизонте виднелось в дымке светло-голубая полоса – там Чёрное море. Небо над Эльбрусом было тёмно-синего, почти чёрного цвета, что особенно ярко и отчётливо вырисовывало контуры белых вершин, похожих на двугорбого верблюда. Жажда мучила сильно и, вероятно, усиливалась от яркого света, отражённого в тысячах, миллионах огоньков. Хотелось пить, а вода по строгой норме. Я не мог терпеть и всю дорогу глотал маленькие кусочки снега, хотя ребята и предупреждали меня, что это жажду нисколько не утолит, а наоборот.

Наконец, подъём уменьшился, и стала показываться седловина. Направо — довольно крутой каменистый подъём на восточный конус. Налево — фирновый, крутой склон западной вершины. Вот показалась метеорологическая будка, установленная в 1929 году – будка раскрыта, внутри всё занесено снегом и обледенело. Её кто-то смотрел, но не закрыл. Это проделки, как выяснилось уже потом, какого-то геолога Соловьёва из Москвы, за что ему «капнет». Мы исправили будку, очистили её и, сделав отсчёты по термометрам, плотно закрыли. Минимальный термометр показывал -41^°, максимальный  +12^°. Но отсчёты могли быть и сбиты. На Казбеке, например, бала зафиксирована минимальная температура -71^°, что ближе к действительности.

Сделав небольшой привал и закусив салом с печеньем (не правда ли, оригинально?) двинулись на штурм по откосу до 45^°на восточный конус. Я стал чувствовать головную боль – явный признак горной болезни – воздуху определённо не хватало. У меня уже появилось сомнение – хватит ли сил добраться до вершины? Но главное, не терять самообладания, не надо торопиться. Я усилием воли заставил себя идти дьявольски медленно, соразмеряя каждый шаг. Скоро, отдышавшись, почувствовал, что горная болезнь исчезла, и я спокойно полез по камням за товарищами.

Впереди всех спешил Борис Гарф. Вот он уже стоит и машет нам руками. Ещё последнее усилие, и мы подходим к нему, видим широкую площадку. Всё под нами. Ура! Мы на вершине Эльбруса – 5595 м. выше уровня моря. «На крыше Европы!» Остаток древнего кратера вулкана представляет довольно обширную площадь, до 150 саж. Имеются три возвышенности. Ищем, так сказать, «официальную вершину». На самом восточном отроге находим кучу камней, разрывая их, извлекаем ряд всевозможных коробок и бутылку из-под коньяка. В них бумажки с надписями вошедших.

Итак, Эльбрус побит! Так вот она – заветная моя мечта, к которой я так упорно стремился всеми помыслами! Так вот из-за чего я сидел неделю среди ледяной пустыни!.. Пишем записку на клочке.

18 ч. 20 мин. 16 августа 1930 г.

поднялись на вершину: Владимир Никольский, Леонид Венедиктов, Борис Гарф (ЦКУБУ, Москва), Сергей Петров (ОБиЗУ, Нальчик).

Пока написали, а затем снялись – успели совершенно замёрзнуть. Был сильнейший ветер, который при морозе пронизывал насквозь. Сапоги мои превратились в настоящие лубки и не сгибались от мороза.

Наблюдали закат солнца, горы были необыкновенно красивы, а мы царствовали над всем КАВКАЗОМ! Пробывши 15 минут, мы стали спускаться, и в 10 минут сумели буквально скатиться до седловины.

Никольский и Венедиктов думали остаться ночевать, с расчётом наутро подняться на западную вершину. Но мы с Борисом склонили их вернуться в приют, а начавшийся холодный ветер помог нам в этом.

И в сумерках мы продолжали уже спуск. Приёмы, которыми пользовались при спуске, были различными, но наиболее интересным и оригинальным был спуск, так сказать, «на собственном иждивении». Просто садились – и айда! Пошёл! Правда, на приюте обнаружилось, что у двоих товарищей брюки были в соответствующих местах с дырками, при спуске протёрлись. Не так хорошо, как здорово!..

Обратный путь занял от 1,5 до 2 часов, поднимались же с отдыхами – 9 часов. Когда вернулись на приют, уже было темно. Завалившись, спали сном праведника; теперь ни ветер, ни буря нам не помешают. В полночь только разбудили ленинградцы – они также собирались на вершину.

17 августа

На следующий день, уходя с приюта вниз, встретили группу во главе с т. Крыленко Ник. Вас. Он был почему-то не в духе, вероятно, пришлось не сладко; правда, он на вершине не впервые. Но всё же «Эльбрус – не малина!»

От Кругозора удачно наняли за пятёрку ишака, нагрузив которого, избавили себя от приятности изображать ишака самими. Вечером, немного уставшие, но счастливые и довольные, мы были в Адыл-Су. Встретивший нас один из экспедиции ЦКУБУ т. Патюнин Юр. Серг. закидал вопросами: «Ну, как? Удачно? Восточная? Западная?» Затем жмёт нам руки, поздравляя с победой.

Мы действительно были героями – чёрные от загара, с лупившимися носами – важно отвечали на массу интересовавших всех вопросов. К нам относились с заметным уважением.

18 августа

Сидя в сосновом лесу у палатки, в ожидании линеек или автобусов, что было наименее вероятным, провожали взглядом группы туристов, шагающих по направлению на Эльбрус. Все они бодро вышагивали, опираясь на ледорубы и длинные альпенштоки – и каждый верил в свою счастливую звезду!

К о н е ц

Дневник вёл «новоявленный» альпинист из Пензы С. Петров.

На Эльбрус!

(стихотворение Б. Гарфа, одного из моих попутчиков при восхождении на Эльбрус)

Когда, вскипев, мятежная душа
Влечёт тебя в неведанные дали,
В глазах маячат вечные снега
Или верблюдов сонных караваны.
Слепые будни скользкою рукой
Хватают за ноги тебя уныло,
Но ты бежишь, от счастия больной,
И всё на свете для тебя не мило.
Бежали так и мы от пошлой суеты,
Вскипев восторженною лавой.
Манили нас как дивные мечты
Эльбруса сказочные главы!
Сверкает фирн губительным огнём,
Болят запёкшиеся губы
Мы всё ж по леднику идём,
В руках сжимая ледорубы.
Но ничего, приют уж взят,
И дразнят близкие вершины.
Глаза от жадности горят,
Минуты кажутся так длинны…
В глухую полночь тихо выступаем,
Достичь надеясь седловины.
Шагаем медленно и часто отдыхаем,
Любуемся мы сказочной картиной:
Пред нами цепь припудрена луной.
Снега блестят мистическим виденьем,
И грозная Ушба^* нам кажется порой
Белесоватым привиденьем!
Но вот всё ближе мы; уж бархат седловины
Мы топчем дерзкими ногами.
И дух разгневанной вершины
Встаёт воочию пред нами…
И снежной злобою бросаясь,
На нас буран стеною мчится,
Сбиваясь с ног и задыхаясь,
Спешим в палатке мы укрыться…
Без сна, голодные, кошмарные два дня
Мы с вьюгой бешено дерёмся.
На третий день, шатаясь и скользя,
К приюту вниз обратно мы плетёмся.
Но козни злой, насмешливой судьбы
Не остановят пламенных туристов.
Растут и крепнут славные ряды.
Теперь нас четверо^** свирепых эльбрусистов.
Проспав четырнадцать часов,
Мы варим щи, их полностью съедаем.
Теперь наш батальон готов,
При ярком солнце в путь мы выступаем.
Душа кипит вина бодрей,
Мы шаг за шагом ближе к цели.
Манит вершина всё ясней,
И в сердце соловьи запели…
Ура! Конец великого пути.
И слава щам, капусте слава!
Они нас кверху вознесли
Как огнедышащая лава!
Побит Эльбрус! Шутил, старик,
Не провести тебе арапов-альпинистов!
И нарекли себя мы в этот славный миг
Бессмертным именем – «щи-эльбрусистов!»

* Ушба – название вершины Кавказского хребта. Характерна высокими, отвесными скалами, в переводе со сванского языка – «ужас». В Германии в честь этой горы создан клуб «Ушба-клуб»!

** Сначала шли трое, потом к их группе присоединился автор дневника, стало нас четверо.

 

От редактора. Друзья! На дворе 21 век, и теперь разработаны  препараты, помогающие адаптации организма и повышающие выносливость. Это в первую очередь проверенный ведущими спортсменами России ЛЕВЕТОН-ФОРТЕ. О других натуральных витаминах для спорта читай ЗДЕСЬ.