Это был незабываемый поход. Мастер спорта по туризму Григорич (Геннадий Горбун) собирал команду в Фаны. Взял меня и двух моих отщепенцев, а также Чернышова, выгнанного Банарюком из секции туризма. Поехал Горбун в Москву заявляться, а маршрут ему зарубили. Но в «Спартаке» дали добро на участие в походе-семинаре по Приполярному Уралу. Этот незабываемый поход достоин того , чтобы его поместили в скрижали пензенского туризма .
Незабываемый поход в «Приполярные Фаны»
За две недели до похода, то ли от переживаний, то ли от грязи, у руководителя вскочил фурункул на руке. Закончился он только после переливания крови во всем теле. И с кровоточащей раной руководителя мы устремились в Приполярные Фаны.
В поезде играли в «козла» до четырех утра, потому что светило солнце, ведь там день – день, и ночь – день. Узнаём, что поезд на нашей станции не останавливается. Пришлось мне симулировать приступ аппендицита, убеждая проводников остановить поезд, мотивируя тем, что на этой станции живёт моя бабка-знахарка, и она его, аппендицит, заговорит. Кондуктора, две симпатичные девочки-студентки мединститута, меня пропальпировали и нашли, что мой вырезанный в армии аппендикс смертельно опасен и требует хирургического вмешательства на крупной станции Воркута. Увидев наряд скорой помощи, мне пришлось эвакуироваться через окно в другую от перрона сторону.
Как разжиться продуктами
В Воркуте мы решили разжиться продуктами. Заходим в кафе – я, как завхоз, знаю, что в кафе есть то, чего в магазине не встретишь. Видя наш оборванный прикид, а в те времена ходили в том, что не жалко выбросить, завкафе спрашивает: «Вам чего?» Список был коротким, но ёмким: гречка, в те времена страшный дефицит, – 10 кг, тушёнка – 20 банок. Всё остальное у нас было. Но в кафе гречки почему-то не оказалось и за ней пришлось идти домой к завкафе.
Правдами или неправдами, но до станции Кожим мы всё же добрались. Стоянка на косе реки, пока все на семинар не соберутся. Экипировка: студент Алябин в штанах, обшитых дерюгой «а ля ковбой», на морде – марля от комаров. У Чернышова писк моды – продуктовая авоська, пропитанная антикомарином собственного производства, оставляющим химические ожоги на лице. Леонидовка – отдыхает.
Студент Алябин в антикомарином прикиде.
Трудновоспитуемые
Горбуна вызывают на брехаловку (совещание), говорят, что у нас не хватает одного участника, и впаривают нам девушку – рюкзак поперек её шире, а с ней ещё одна палатка, два надувных матраса и прочее. Это в мои расчёты, как завхоза, ну никак не влазит. Да и тащить-то это всё нам. Ну, Григорич и говорит: «Я не против, если мне, как воспитателю трудновоспитуемых, дадут расписку, что я за действия моих подопечных не отвечаю. У одного – два года за попытку изнасилования, у другого – три года условно за то же самое. Я их в эти суровые края взял, чтобы они, не видя баб, немного остыли, в чём и расписался в комендатуре колонии».
Мы, конечно, этих делов не знали. Но я обратил внимание, что если мы со студентом идём мимо чужой стоянки, то непонятно чем обращаем на себя внимание. Мужики пододвигают к себе топоры и ножи, а девок загоняют в палатки. Пришлось, зная своего сенсея, спросить его напрямую, что происходит. После этого мы, разгуливая по семинару, пели «корабляцкие» песни.
Молодожены
Была одна группа, которая шла вразрез с остальными. Руководитель – молодожёнка с большим туристским опытом, решившая свой медовый месяц провести на Приполярном Урале. А её молодой муж – Чайник с большой буквы. И мы, идя рядом, немного его «пригрели». Идём, мол, к нам – у нас нет нормы, ешь, сколько хошь, ни в сухарях, ни в сахаре нормы нет. Хотя режим был жёсткий, но на розыгрыши мы были весьма щедры.
Была у нас, как мы её называли, «домбра». Это Григорич изготовил коробку, в которой везли винтовку «мелкашку» ТО-З80. Я, как разгильдяй, занятый расчётами, чтобы рюкзак был не более 30 кг, забыл КМЛ – кружку, миску, ложку. Ложку пришлось стащить в вагоне-ресторане, остальное я предполагал изготовить из тары (тушёнка, рыбконсервы). К домбре прилагалось по 200 патронов на каждого.
А для чего? Чтобы «исполнить Баха» – выстрел в каменистый склон, желательно в тумане, и слушать, как воет рикошет. Первую добычу принёс Чернышов – добыл сову ночью, при солнце, которая тут же была съедена. Идя по тропе первым, а первый нёс винтовку, я нашёл ложку и на привале говорю: «Миски нет, кружки нет, так зачем мне моя ложка!» Отмеряю 20 шагов (стандарт), втыкаю ложку в землю. Пока я шёл, каждый, зная меня, проверил свою ложку на наличие присутствия. Я стрелял первым – ложка превратилась в дуршлаг. Когда все проверили свою целкость на ложке, и я достал из рюкзака совершенно целую ложку, все снова кинулись проверять свои шанцевые инструменты.
Перевязки для Горбуна
Но вернёмся в семинар. Мы помогли молодожёну правильно уложить рюкзак. Отругали жену, она его немного разгрузила. Молодожён клятвенно обещал больше в поход не ходить, а жене не препятствовать – пусть мучает других.
Геннадий не мог обходиться моей перевязкой – ему требовалась медсестра с прекрасной фигурой и знанием профессиональных приёмов перевязки незаживающих ран на руке и душе. Однажды она пришла на перевязку с фингалом под глазом и чуть не в слезах со словами: «Раз бьёт – значит, любит». Правда, к этому были причины. Пенза почему-то на восхождениях оказывалась раньше других.
Гора Народная. Поутру, получив стандартный паёк – вода 0,5 л и банка консервов, Чернышов, как более мобильный, имея на руках кроки, а не карты, побёг на Народную. Все остальные болеют: у сенсея рука; у меня лень, а это профессиональная болезнь; у Вовки кашель; а Щёголев заразился от меня болезнью «лень», да к тому же был дежурным. На подходе к Народной Слава нарвался на эстонскую группу. Совместными усилиями перенеся с ихней хорошей карты на наши кроки всё, что нужно, с русской прибауткой насчет мамы и интимных отношений… вернулся в лагерь с запиской.
На Манарагу
На Манарагу их группа вышла раньше нас – у них девочек хватает. Мы встали утром, поели. Григорич говорит: «Хватит болеть!» – у меня лень, у Вовки кашель. В общем, велел идти вперёд, а как – не показал. Правда, на всякий случай дал верёвку и сказал, что лучше напрямую. Главное, записку снять. Ну, мы и рванули. Подходим к правому пальцу – стало страшно, так как сплошные таблички с именами погибших, правда, всё больше в зимнее время.
Позже я понял, что гибнут люди в лавинах, а лыжники в этот район ходят потому, что уникальная долина без ветра и морозов. Будучи в этом районе позже, я видел дерево, срубленное на высоте более трех метров, – какой идиот без лестницы рубил? Потом дошло – это снегу столько было. В общем, сложно немного было через щель ползти. Но поднялись. Наверху смотрим – группа ползёт через перевал. Ну, подождали их… Здрасьте Вам! Нас уже знают. Я и говорю: «Вы напишите, что сняли записку пензенской группы, а вам её внизу Горбун напишет, а то писать лень…» Мы, конечно, напоили водой девушек под строгими взглядами парней. Им не досталось. Как, впрочем, и нам .
На вездеходе со взрывчаткой
Чернышов Слава.
На одной из полуднёвок поставили палатку, развели костёр. Слава ушёл на рыбалку, я занялся обедом. Горбун прислушался и говорит: «Река трещит». Но река трещать не может, а раз трещит, то это трактор: не останавливаясь, вездеход проходит мимо в нужном нам направлении. Скорость невелика – договариваемся за так, и, покидав рюкзаки в палатку, загружаемся. Чернышов даже успел сбегать за забытым половником. Но девиз командора –
«лучше плохо ехать, чем хорошо идти».
Полдня ехали до базы геологов с одной остановкой. Вездеход застрял, сел днищем на круглый камень, пришлось разгружать, привязывать слегу к гусеницам и снова загружать. Оказалось, что груз – это полторы тонны аммонала. Из разговора геологов: «Ты взрыватели как положил?» – «Да я их от взрывчатки коробкой папирос отделил». Ехать расхотелось, но и слезать тоже. На вопрос «А что, если?…» – «Ну, будет не очень большое озеро, а трак потом когда-нибудь километров за пять найдут…»
Свободная палатка
Приезжаем на базу. Начальник говорит: «Зачем свою палатку ставить, у нас армейская свободная». Заходим – по всему полу валяются презервативы. Закрадывается в душу что-то нехорошее. Ставим свою палатку в палатке геологов. Утром узнаем, что презервативы – идеальная упаковка для кернов от бурения, ну, и для спичек тоже. Слава обсуждает, на что ловить рыбу. Оказывается, достаточно одну подстрелить, а на кусочки её мяса не клюют только галька и водоросли.
И начался у нас продолжительный рыбный день. Когда не было ручьёв и речушек, рыбный день сменялся грибным. В этот год грибов было очень много – если двое чистят и режут, то еле успевают за одним собирающим в радиусе 5-10 метров от костра. С продуктами, благодаря наставлениям Горбуна и моим стараниям, было почти всё в порядке. Почти – это потому, что один разгильдяй порвал пакет с солью и ради чистоты в рюкзаке вытряхнул из него всё на землю. Так мы остались без соли. Пришлось ходить по соседям за солью. В обмен на рыбу. Так что выкрутились.
Камни из ручья
Семинар спланирован так, что в контрольных точках происходил обмен мнениями. Ну и обменялись. Представьте себе: идёт пензяк, по кое-что в ручье, достаёт со дна камень, прикладывает себе к груди, и если ему не нравится, бросает обратно.
Всё очень просто – командор научил нас нагревать камни у костра и класть в палатке в ноги. Кайф на 4-5 часов обеспечен! Но поутру груда камней обозначала место нашей палатки. От Пензы весь семинар балдел. Одним из наших нововведений было: брод не переобуваясь, в чём был, в том и иди – всё равно через 100-150 метров новый брод, и носки, надетые на мокрые ноги, всё равно не успевают высохнуть. Турботинки из чёрных превратились в бело-серые, подошвами мы утаптывали грибы в кастрюле, настолько они были стерильные.
Примерный график движения был таков. Подъём – когда все уйдут, оставив нам костры для завтрака. Потом лёгкий перекус с чаем и грибами. На обед мы подходили к кострам, на которых уже приготовили обед, так что повесить котелки, и подбросить дров было минутным делом. Практически пять мужиков выходили со всем семинаром одновременно. А что вы хотите, если в рюкзаке 15-20 кг! Я сделал контрольное взвешивание в середине похода – разница составляла не более 0,5 кг. Шли так быстро, что группа, следующая за нами, но, находившаяся в зоне невидимости, приходила на нашу стоянку и обнаруживала нас в 0,5 км от стоянки. Мы шли не по микротундре, а по ручьям, как по тропам. С картами напряг был в то время.
Ориентирование как спорт
На одной из совместных стоянок зашёл разговор об ориентировании, как о спорте. Педагоги других групп рассказывали нам, что КП это – не здание, через которое проходят на территорию, а такой красно-белый знак в лесу, и его надо найти и отметиться. Горбуну (КМС по ), мне (к тому времени судье Республиканской категории) и остальным, имеющим не менее 2-го разряда. Я, зная Горбуна, сделал очень глупое лицо, мол, это не трудно. Нас убеждали, что это очень полезно для туристов, и вообще это очень интересный вид спорта.
Сидели мы на краю болота, проходимого, но не ясно, куда путь держать, чтобы попасть на проходимую просеку. Карта, хоть и плохая, но всё-таки карта. После небольших дебатов, размахивая перед носом у всех компасами времён Менделеева, Горбун достал жидкостный немецкий «Спорт-3», в те времена очень редкий в средней полосе России – он был только у членов сборной области. А что тут гадать? Берём два азимута на чёткие ориентиры, наносим на карту, и идти нам вон туда! Ошибка составила 20 метров при ширине просеки 40-50 метров. Педагоги были в шоке, поняв, что в ориентировании они никто. Просека мне запомнилась надолго.
Сплошные грибы
Остановились на очередную еду. А еда у нас была такая. Лёгкий завтрак – с кофе и грибами. Второй завтрак, более существенный, – консервы, грибы, чай. Обед – первое, второе, третье и всё с грибами. Полдник-перекус – с чаем и грибами. Ужин – компот или какао, рыба, грибы. Полночник – в лёгкую, чтобы на завтрак осталось, всё из подножного корма.
Решили залезть на триангуляционный знак – в тех местах это деревянная вышка высотой 20-25 метров. Я высоты не боюсь, я её уважаю, но если нет страховки и прочной опоры, то мне становится тоскливо. Дерево это не и не камень, и сколько оно гнило на вечной мерзлоте, никто не подскажет. Ради престижа пробыли наверху не более 3 минут (они показались нам часами, ведь его раскачивало ветром) и, оглядев окрестности, с максимально допустимой скоростью спустились на землю.
Колокольня и Маяк
Но вернёмся к вершинам. Они хоть и не очень высокие, но подниматься нужно с «нуля». Колокольня. «Хватит нукеров, сам пойду», – сказал Горбун. Стандартный паёк «Чернышов» – две банки рыбных консервов, ну и один литр воды. Ушли засветло, ночью пришли тоже засветло, очень довольные, но измотанные донельзя.
Оказывается, поднявшись на Колокольню, увидели ещё три. Изголодавшись по вершинам, Горбун погнал за собой нукера Чернышова на остальные три. В результате принесли все четыре записки. Сенсей, сказав, что у него очередной день рождения, а они у него бывают в каждом походе, обещал явиться к полночнику в праздничной одежде.
Пьём из его запасов, но подъём засветло, то есть, когда закончится праздничный полночник. Это потому, что от ближайшей группы отстаем на целый завтрак… Согласно крокам, выходим к вершине Маяк, на плато. А там куропаток больше, чем камней. Дежурный по «домбре» ТОЗ-80 Чернышов ложится. Первый выстрел и – одна готова. Остальные – даже не реагируют. И тут началось: «Вы мне на сектор обстрела подгоните вон ту, она жирнее!» После куропатного побоища, по две на харю, всё плато было загажено пухом и перьями, но это не пластик, и через полтора месяца всё будет чисто. Обожравшись, влазим на Маяк и находим, наконец-то, семинарскую записку. Пока мы на именинах пьянствовали, скобари в 12 ночи сняли не нашу.
Записки завхоза
Мне было сказано: «Выходной вес – 30 кг, каждый лишний грамм попрёшь сам». Провожу предварительную инспекцию: растяжки на палатки меняю на более тонкие и лёгкие капроновые, из восьми оставляю только шесть. Руководитель предлагает титановые колья, я предложил ему самому их тащить. Растяжки на камнях, и их тащить не надо, а если камней нет, деревяшек нарубим, их тоже не надо тащить. Спальников только три – состегнём. Матрасов надувных два – поперёк спать будем. Котлов два – чай после того, как освободится один из них. Палатка одна – теплее будет.
Личного сколько хочешь, но не более: трусов двух, одни – в рюкзаке, вторые – на тебе, в вес не входят. Мыло 0,5 кг хозяйственного – на всех. Полотенце, нательная байковая рубаха – у каждого, в вес не входят. Ложки – только алюминиевые. Кружка, она же миска, поешь первое, потом второе, чаем помоешь, и – сразу чисто. Сахар не быстрорастворимый, а – рафинированный. При экономии, с одним кусочком полведра можно, особенно если вприглядку. Норма – три кусочка на чай три раза в день… Одним словом, кроил на всём.
Как-то к нам с небольшой проверкой пришёл руководитель семинара Николай Яковлевич с женой. Еды не жалко, но от грибов он отказался, а к чаю проявил неподдельный интерес. Пришлось открыть пачку сахара и со словами «берите, сколько хотите», затаив естественную жадность завхоза, смотреть, как мои троглодиты жрут аж по три пайки. На следующий чай я не поленился, каждый кусочек разрезал ножом на четыре части и прикрыл всё это салфеткой. С виноватыми харями они, глядя мне в глаза, спрашивают: «А сахар, как обычно по три кусочка?» – «Да, то есть меньше одного!»… Чай прошёл в гробовом молчании…
К избе Мезенцева
Идём по тропе к избе Мезенцева. Про неё всё сказано и запротоколировано, повторяться не буду. Правда, мы её почувствовали за несколько километров – нам встретилась , а она почему-то с человеком живёт рядом. Идти дальше по непроходимому болоту согласно крокам? Вдоль реки сухо, но через каждые 50 метров приток – по грудь воды. И вдруг видим лосиные следы, ведущие в болото. Лось не дурак – тонуть не будет. После короткого совещания рискуем идти по ним. Тут уже пахнет цивилизацией, гудки паровозов, и нам по следам вроде к ним.
Просчитав все свои возможности, скорейший магазин, достаю аварийный запас – палку полукопчёной колбасы и пачку сахара. Всё это выкладываю на стол со словами «ешьте мужики, скоро магазин». Вопрос: «А сахару сколько?» Ответ: «А кто сколько хочет». У кого-то слёзы на глазах, кто-то ворует про запас, а Чернышов, рвя на себе полотенце «байковая рубаха», исходит криком: «Сволочь ты, мне пайку дай, а то за себя не ручаюсь!» Ругался он до первого магазина.
Банный день
Пришли на станцию, где раньше была паровозная узловая, заправка водой, углём – это через каждые 80 км. Народу раньше было 10 тысяч, осталось 1 тысяча человек. Свободных домов – море, только у администрации надо спросить, чтобы дом над тобой не рухнул – они знают, какой еще потерпит.
Попали на станцию мы в мужской банный день. Все пошли в баню, а меня Рахиль начала уговаривать бросить разбойную воровскую жизнь и начать всё сначала, даже стихи читала, а чего с неё взять – псковская семитка, одним словом. Пришёл я в баню, а там все разомлевшие в парной. Потными голосами блеют: «Поддай!»
Я, согласно пензенским законам, наливаю кипятку один литр (ума хватило не встать напротив) и поддаю на абсолютно белые от жара камни. Снесло две двери – парилки и моечной, моих и местных в том числе, и меня тоже. Хорошо, без волдырей все. После этого они долго крутили пальцем у виска, глядя на меня, и к кружке с водой запретили подходить под страхом кастрации…
Так закончился один из самых весёлых походов ЦС «Спартака». Но это не конец весёлых походов Савина А. И. и Горбуна Г. Г. И в Приполярные Фаны мы ещё вернемся.
Анатолий Савин.
Замечательный рассказ! Побольше бы таких.