Рассказы о восхождениях в горах , основанные на собственно опыте, пишет пензенский альпинист Сергей Музалевский.
ОБМОРОЖЕНИЕ
(по реальному событию)
Зимнее восхождение отличается от летнего. Очень. Ледоруб не зарубается в лёд, а лишь царапает его. Чтобы вкрутить ледобур, прежде нужно сделать хорошую лунку. Скалы покрыты незаметной корочкой льда. Даже «хваталки» становятся скользкими. Тем более под рукавицей. И кошки одевают в хижине и снимают в хижине, а не на маршруте, где необходимо, как летом.
Мы прошли траверс Байчечекей-Учитель и начали спуск. Первое зимнее восхождение в этом сезоне. Ветер сбивал дыхание. Все старались отворачивать лицо от него. Да и вообще держаться спиной к ветру. Наконец-таки вернулись в хижину Рацека. У нас были белые носы и щека с наветренной стороны. Но это всё ерунда по сравнению с тем, что случилось с Андрюхой.
Когда он стал снимать вибрамы, чтобы переобуться в бивачные валенки, он закричал от боли. Осторожно сняв носки с левой ноги, мы увидели чёрные пальцы – большой и тот, что рядом. На руке он бы назывался указательным. Соседний с ним был лилового цвета. Андрюха слегка потрогал пальцы и скривился. Молча уставился на нас. Было понятно, что о следующих запланированных восхождениях не могло быть и речи. Лариска, участница из нашей команды, быстро отправилась на второй этаж хижины к инструкторам. Пришёл наш инструктор, оглядел стопу и сказал Андрюхе подниматься к ним наверх. Они ушли, а мы сидели расстроенные. Столько готовились к зимним горам и вот на тебе…
На следующее утро наш отряд отправился вниз сопровождать Андрюху до альплагеря. Впереди шла Лариска, затем Володя, следом Андрей, за ним я, и замыкал группу инструктор. Володя, Андрей и я связались верёвкой. Между нами было метров пять. В такой связке потихоньку двигались по тропе. Падал небольшой снег. Через час остановились на отдых. Инструктор хмуро посмотрел на часы, затем на нас, потом на небо и велел Лариске нас не ждать, а идти в лагерь и предупредить врача и начуча.
А мы всё так же потихоньку спускались. Андрей старался поменьше опираться на обмороженную ногу. Сначала шли довольно ровно, но часа через два он стал всё чаще останавливаться. Снег потихоньку усиливался. За три часа мы прошли только половину пути! Через пару часов начнёт темнеть, а нам ещё идти и идти. Андрюху стало слегка пошатывать. Один раз он умудрился как-то поскользнуться и упал, сильно дёрнув меня. Я и сам чуть не упал. Хотя мы все шли в кошках. Пошли дальше. Наконец — таки добрались до ручья. Стали осторожно перебираться по обледенелым валунам. Верёвку держали в натяг. Опираясь на лыжные палки, Андрюха кое-как перебрался на другой берег. Следом я. Так, хорошо. Значит, где-то минут через сорок нашего темпа будет ещё ручей, пошире. А от него тропа уже пойдёт полегче.
Вот подошли к следующему ручью. Решили передохнуть минут десять. Инструктор дал Андрею какую-то таблетку. Тот проглотил её и закрыл глаза. Так, всё, не засыпать. Надо идти. Встали. Андрей пошатнулся, но устоял. Начали переправляться на другой берег. Так же осторожно почти переправились. Почти! Перешагнув с валуна на берег, Андрея повело, и он упал. Меня дёрнула верёвка как раз, когда я переставлял ногу с одного валуна на другой. И я угодил в ручей почти по колено. Тут же попытался вынуть ногу, но она застряла. Точнее застряла кошка между камнями, как стоппер в трещине. И так, и эдак – никак. Полуторной толщины зимний вибрам стал впитывать воду. Гидрофобки — то внутри башмака не было.
Стоявший сзади инструктор сказал, чтобы я отстегнул кошку с башмака и не тянул время. «А то до ночи здесь проторчишь». В его голосе звучала злость. Пришлось засучить рукав пуховки и свитера. Сунув руку в воду, отстегнул свой «гривель» полуавтомат – моя гордость, которая и подвела меня. Рука заледенела, не говоря уже о ноге. Выбравшись на берег, снял башмак и стал выжимать меховой носок, шерстяной носок, шёлковый и стельку, вырезанную из валенка. Обуваясь, вместо мокрого шерстяного носка одел варежку. Но как потом оказалось – это не помогло.
В лагерь пришли уже по темноте. Промоченная ступня сначала остро колола иголками, а потом боль стала незаметна. Встречали нас врач, начуч, какая-то женщина и Лариса. Меня и Андрюху сразу повели в медкабинет. Андрюха мало что соображал. У него была горняшка. В медкабинете я еле-еле снял заледенелый ботинок. В тепле нога стала ужасно болеть. И я увидел свой чёрный палец, как у Андрея. Вот тут мне стало страшно. Врач говорил мало. Вколол нам что — то, дал таблетки. Помогала ему та незнакомая женщина. Как я потом узнал, она была тоже спортивный врач и приехала сходить Корею в двойке.
Наутро нас отвезли во Фрунзе в больницу.
… Открыв глаза, увидел напротив Андрея на койке. «Очнулся» — послышался женский голос. Запах хлорки и спирта и ещё чего-то медицинского. Мне поставили капельницу. Я лежал, смотрел на Андрея, а он смотрел в потолок. Я понимал, что у меня теперь нет на ноге. А у Андрюхи, наверное, четырёх.
Через день мы с ним заговорили, и он сказал, что ещё на подходе из альплагеря к хижине Рацека у него начал подмерзать большой палец на ноге. Видимо,из-за слегка тесной обуви. Но он промолчал, потому что очень хотел на гору и думал, что это всё пустяки. И что за ночь всё пройдёт и ничего с ногой не случится. Да и нас не хотел подводить..
С картины Сергея Музалевского
ВОСХОЖДЕНИЕ
(по реальному событию)
Наша команда завершала альпинистские сборы в Приэльбрусье. Кто-то собирался на море, кто-то сразу домой. А я решил сходить на Эльбрус. Время позволяло. То, что это будет восхождение в одиночку, можно назвать с большим натягом. На Эльбрусе круглый год много народу. «Как на площади». Альпинисты, горнолыжники, сноубордисты, парапланеристы и прочие экстремалы и любители горного воздуха. Один я там уж точно не буду.
Добравшись до «Приюта 11», поставил палатку на правом гребне. Тут уже стояли поодаль две палатки. По виду четырёхместные. Людей видно не было. «Наверное, ещё на горе» — подумал я. Время было полдвенадцатого. Наступило самое пекло. Отражённое от снега солнце палило как в Сахаре. Намазавшись самым сильным кремом от загара, стал готовить обед. Потом решил прилечь. Было тепло, спокойно. Часам к трём подошла снизу ещё одна группа. Два парня и девчонка. Они огляделись и решили поставить свою палатку недалеко от меня. Чуть повыше. Там было ровное место, но на открытом пространстве. У меня хоть какой-то закуток среди камней. Хоть какая-то защита от ветра.
Понаблюдав как, они копошатся, я от нечего делать подошёл поздороваться. Разговорились. Оказалось, что у них часть команды осталась внизу. А они втроём решили «сбегать» на Эльбрус, а потом домой. Поговорили о погоде. Вроде ничего серьёзного в прогнозе не было. Разве что, обещали порывы ветра до 12-14 м/с. Ещё немного потрепавшись, я отправился к себе готовиться ко сну. Попутно заметил, что первых двух палаток уже не было. «Значит, сходили и ушли вниз» — мелькнула мысль.
Выход я запланировал на полтретьего утра. Прежде чем застегнуть палатку, взглянул на небо. Появилось небольшое круглое облако. Солнце близилось к горизонту. Стало заметно холоднее. Я лежал, пытаясь заснуть. Подул несильный ветер. Незаметно я уснул. Проснулся от сильного шума ветра. Временами палатку качало от порывов. Стало совсем темно. Часы показывали десять. Опять попытался заснуть. И тут послышался приглушённый звук грома. «Погремит, погремит, да стороной обойдёт».
Я лежал с закрытыми глазами и прислушивался к завыванию ветра. А ветер крепчал. И звуки грома становились всё ближе. И громыхало с разных сторон, как будто Эльбрус попал в окружение. Так пролежал час, полтора. И тут началось. Молния сверкнула прямо над головой. Вспышку было видно даже сквозь закрытые веки. Грохот грома. Опять молния и грохот. И опять. Это был не ветер. Это был ураган. Палатку трясло и рвало. Колотил мокрый снег со всех сторон.
Прошло минут пятнадцать, может полчаса, и я услышал снаружи голоса. Это были мои соседи. Они старались перекричать рёв ветра и просились ко мне. Расстегнул молнию и впустил их. Вид их был ужасный. Мокрые насквозь. От холода колотили зубами. В свете налобника было видно посиневшие губы. «У нас палатку порвало» — дрожащим от холода голосом пытались они объяснить. Хотя и так всё было понятно. Сняв мокрые пуховки и штаны, сидя сгрудились, засунув ноги в мой спальник. Так просидели до утра. С рассветом буря утихла и так же быстро исчезла, как и началась. Мои гости в спешном порядке собрались и помчались вниз. А я остался. «Вот буря прошла, значит завтра будет хорошая погода и я сгоняю наверх». Так всё и произошло. Про само восхождение рассказывать не буду. Чего там рассказывать – идёшь и идёшь, пока не придёшь. Кто ходил, тот знает. Кто не ходил – тот не поймёт.
На следующий день, совершив восхождение, отправился вниз. Надо было найти какой-нибудь транспорт до Пятигорска или хотя бы до Нальчика. И вот удача: в Азау встретил своих пострадавших. Они грузились в «Газель» со своей командой. Всего их было семь человек. Мы поздоровались. Я спросил, как их самочувствие и решил узнать, возьмут ли они меня с собой до Пятигорска. «Не получится. Видишь, нас и так много», — последовал ответ. Говорил, по-видимому, старший группы. Остальные молча переглянулись. Закончив погрузку, стали садиться сами. «До встречи! Спасибо за приют!» — крикнула девчонка. Остальные помахали руками.
Я смотрел вслед уезжающей машине и думал: «А если бы я не пустил их к себе в палатку…»
Сергей Музалевский
