День начала паломнического пути — посещение святых мест- ждешь с заметным нетерпением и внутренним волнением. И когда он настает, чувствуешь – пришел праздник. Душевный подъем остается потом на всем пути, каким бы долгим и сложным он не оказался. Да, в общем-то, по-моему, этот путь никогда не бывает ни трудным, ни тем более длинным. Так было и на этот раз – ощущение светлого душевного подъема присутствовало у нас все восемь дней, на каждом из более чем полтысячи километров. А сами дни были на редкость теплыми, яркими, солнечными.
Праздники. Посещение святых мест
День начала паломнического пути — посещение святых мест — ждешь с заметным нетерпением и внутренним волнением. И когда он настает, чувствуешь – пришел праздник. Душевный подъем остается потом на всем пути, каким бы долгим и сложным он не оказался. Да, в общем-то, по-моему, этот путь никогда не бывает ни трудным, ни тем более длинным. Так было и на этот раз – ощущение светлого душевного подъема присутствовало у нас все восемь дней, на каждом из более чем полтысячи километров. А сами дни были на редкость теплыми, яркими, солнечными.
Первая на нашем пути остановка была в Пайгармской обители. Здесь во всех отношениях приятно, светло, чисто, приветливо, уютно. Ощущение доброго к тебе отношения возникает сразу, с первого шага по монастырскому подворью. Кристальная, шумливая, сильная струя святого источника проистекает из-под свежесрубленных купален и часовни, и почти сразу же образует изумительно трогательное озерцо такой же, как и в роднике, чистой и холодной воды. Здесь спокойно и умиротворенно; сразу замечаешь лица служительниц и прихожан, отмеченные печатью радости.
Сказать честно – к такому мы не были готовы. Наша группа выглядела, наверное, немного растерянной и, пожалуй, излишне суетливой. Видно, к тому же, хотели мы сразу многого, и такого, что не всегда даруется даже после праведных и тяжких трудов и долгих искренних молитв. Здесь мы пробыли недолго, так уж распорядилось время. Омовение, краткая молитва в храме – и в путь. Успели, однако, понять и почувствовать, что место это светлое, угодное душе, и что сюда снова обязательно вернемся с большим запасом времени и более открытым сердцем.
Кемляйский монастырь
Дорога к Кемляйскому монастырю была многотрудной, вполне хватило времени задуматься о Боге, о себе, о жизни. Можно с уверенностью согласиться: поездка в святые места, паломничество – своего рода напоминание о проверенных многовековой православной традицией способах и путях борьбы со своими и общечеловеческими болезнями и бедами. Мы прочувствовали справедливость сего именно на этом этапе маршрута. Нам, видно, ниспослано было проявить сочувствие и сострадание к занемогшему, понять и оказать нуждающемуся посильную помощь. Именно на этом участке пути, слава Богу, нам дано было сделать нелегкий выбор, найти в себе силы отказаться от зримой, земной красоты в духовной. Именно этот участок дороги в какой-то мере высветил наши души и почистил помыслы; потому, видимо, пребывание в этом спрятанном в распадке Кемляйском монастыре – доме Божием – сотворило образ святой Руси наиболее зримо.
С первых минут встречи с монастырской братией и чуть позже – с отцом Романом и архимандритом Серафимом сразу же породили между нами очень теплые отношения; не было недомолвок, не было покровительственно-высокомерных бесед. Встречены мы были как долгожданные гости. Нам было легко общаться со служителями монастыря, и вообще очень приятно быть здесь.
Заботливые монахи
Более того, к нашему большому удовольствию, монахи истопили для нас на редкость жаркую деревенскую баньку. И даже, в угоду нам, в какой-то мере изменили место и порядок богослужения – четырехчасовая утренняя молитва проводилась не в основной церкви, а в трогательно-уютном, особо чтимом храме на Флегонтовой горе. Именно здесь нас исповедовали, и мы принимали причастие. На редкость теплый, даже можно сказать дружественный прием оказала братия монастыря нашей группе; трудно сказать, за что такое почтение; почему очень легко прощалось нам наше духовное невежество и совершенное незнание монастырских порядков и православных традиций…
Прощаясь, архимандрит Серафим и отец Роман выдали каждому из нас именные Монастырские Свидетельства с добрыми и значительными словами; двум нашим женщинам подарили по маленькому белому камешку со священной горы Афон, и всей группе вручили две великолепные иконки, вделанные в маленький складывающийся бархатный ларчик. Для нас так и осталось необъяснимым – за что нам такие почести и милости…
Взволнованные трогательным и сердечным приемом, мы не успели отъехать от монастырского двора и на сто метров, как заговорили о том, когда приедем сюда еще раз, кого возьмем с собой. Хотя нас и пригласили быть здесь 5 июня на праздничном событии, связанном со столетием основания обители, ждать эту дату нам показалось непростительно долго. Решили – едем на следующие выходные.
И снова в путь
Потому, видно, дорога до Наровчатского Троице-Сканова монастыря получилась для нас недлинной и легкой. Сияло солнце, было по-летнему жарко. Среди серых деревенских построек монастырский городок блистал какой-то неземной . Оказалось, и жизненный уклад в обители также духовно высок, а что особенно ощутимо и важно для нас, паломников, это взаимоотношения между нами и служителями. Последние основываются на более сдержанно-строгом религиозном уровне, нежели наши жизненные законы – приниженные, упрощенные, может быть, греховные, но принятые нами – простыми смертными.
Наверное, именно потому мы не всегда понимали друг друга; во всяком случае, по вопросам, касающимся соблюдения и выполнения традиций, связанных с отправлением религиозных обрядов. Оттого, видно, мы чувствовали себя здесь, мягко говоря, неуютно, а в свою очередь было очевидно – и сестры обители были нами как бы недовольны. Хотя и наша цель, и устремления служителей были близки – это тоже чувствовалось. И, тем не менее, здешняя атмосфера, благодатно осимволенная священнодействиями, воздействовала на нашу сущность. Было понятно – здесь вся вера наша православная. Неведомо как, но именно здесь, то объемлет вдруг душу веянием любви, то освежит дыханием благоговейного страха, то оживит движение теплоты сердечной…
Прикосновение к святыням
В общем, от одного только пребывания в храме мы делаемся в чем-то совершенно новыми, как бы освеженными; с другими мыслями, другими чувствами, с другим состоянием сердца. Здесь же мы узнали историю монастыря, его святынь, жития его подвижников и благотворителей, местные предания об иконах, колоколах и источниках, о настоятелях и прихожанах. Здесь же на нас дохнул аромат прошлого с его непонятным бытом, нравами, житейской мудростью.
Мы понимали: наши понятия и выражения искалечены безудержным прогрессом последних столетий, и оттого нам трудно, а может быть уже и невозможно понять тот непостижимый, совсем не похожий на наш, мир прошлого, дух Святой Руси. Хотя по сущности своей к тому мы очень стремились. Очевидно, именно здесь, в монастырских покоях, во Храме, практически не претерпели никаких изменений христианская вера и религиозные обряды. Все это, как и тысячу лет назад, совершается только здесь, в месте общей молитвы – в доме Божием – православном храме. И потому именно во храме всего ярче пред пытливым взором паломника проявляется тысячелетняя история нашего Отечества.
Дорога — жизнь паломника
И вновь дорога. Для паломника она занимает большую часть его жизни. С одной стороны, она дает ему возможность испытать себя в мученических трудах во имя приближения себя к божественной благодати, подобно отшельникам, которые во имя того же подвергают себя очень жесткой, точнее, жестокой самоизоляции и религиозному аскетизму, что в православии приравнивается к подвигу. Например, был пустынником, молчальником, затворником и, наконец, лишил себя сна – вот такой мученический путь прошел великий угодник Серафим Саровский. С другой стороны, дорога, конечно, приносит духовную радость и физические наслаждения, безусловно, она помогает обрести истинных друзей, способствует по-настоящему ощутить благодать общения с природой. Дорога, наконец, вселяет надежду, что мысли о Боге, о Вере оживут в душе даже у человека, который уже отчаялся найти в этой жизни спасение или хотя бы утешение…
Тихвинский Керенский монастырь
Тихвинский Керенский монастырь расположен почти в центре Вадинска, и эта география наложила на его сегодняшнее лицо свой отпечаток. Если мысленно представить его лицо тогдашнее лицо – он впечатляет, все строения монументальны и значительны. Но сейчас все это бывшее великолепие – в развалинах. Не сразу и догадаешься, где живая обитель, а куда даже заходить опасно – возьмет да рухнет какой-нибудь остаток стены. Не больно хорошее впечатление сложилось и от здешнего люда.
Куда-то сильно торопящиеся служители в традиционных черных длинных одеждах, их внимание привлечь почти невозможно – кажется, они живут вне зависимости от здешней обстановки и от тех, кто одет по-иному, просто не замечают. Много людей в обыденной одежде, но обитающих здесь в качестве послушников и обслуживающего персонала. Понятно, что наладить контакт с ними проще, но угадать, служит он здесь или пришел на молитву, как и мы, сложно. Заметно множество людей, пришедших сюда, по сути, на праздник, как это делалось на Руси раньше.
Встречается, к сожалению, еще одна категория людей, которые особенно портят впечатление. Это, скажем так, духовно нездоровые люди, попросту говоря – ищущие собутыльников. Их немало. Понимаем, что здесь, в стенах обители они, как и любые паломники, обеспечиваются и едой, и крышей – таков православный закон, но в душе от этого радости нет. Алкоголик – он и в стенах монастыря алкоголик, сочувствия не вызывает. Вряд ли возможно избавиться от них каким-либо способом; неустроенная жизнь провинции будет порождать заблудшие души в большей или меньшей степени, но всегда.
Колокольный звон — душе отрада
Наибольшей отрадой для нас стал колокольный звон. Он прозвучал прекрасной мелодией, возвестившей окончание вечерней службы. Только после того мы увидели простую и трогательную звонницу, рядом – ухоженную и чистенькую купальню над святым источником, чуть в стороне – колодец с воротом и большим ведром. В это же время как бы открылась нам и церковь, где проходила служба с приятным внутренним убранством, хотя и без особой традиционной роскоши.
Позднее был очень вкусный и обильный ужин, как нам сказали, «вторым столом» в громадной, почти отремонтированной трапезной. Для велосипедов – предметов особой нашей заботы – определили тоже громадных размеров кладовую, заваленную, как нам пояснили, рабочей одеждой для желающих здесь потрудиться. И, наконец, на ночлег определили, если так можно сказать, в келью размером с хороший спортивный зал. Из мебели здесь стояли только железные кровати вдоль стен, которые, кстати сказать, уже почти все были заняты. Так, в действительности оказалось, что почти все монастырские сооружения, до предела изуродованные снаружи, внутри имели вполне приличный вид.
Утром после службы уже с особым благоговением мы слушали прекрасный колокольный перезвон. Он, по счастью, совпал с нашим омовением в купели святого источника. С этой чистой, звонкой, божественно-благостной колокольной мелодией в сердце мы без труда одолели последний участок дороги уже к дому. Мы уверены: сей благословенный звон будет звучать в наших душах, всегда напоминая о прекрасном. А сейчас этот серебряный звон воспринимается как зов в дорогу.
Будни. Паломнический путь
В группе нас десять человек, на редкость разных во всем. И эта непохожесть предопределила психологические трудности, вообще-то в той или иной степени присущие любому коллективу, даже состоящему из двух человек. Да что говорить – порой сам с собой не находишься в ладу. Наверное, в принципе достичь гармонии в чем-то, с кем-то и где бы то ни было практически невозможно, хотя мы все это хотим, и вроде бы к этому стремимся. На этот раз группу раздирали и психологическая несовместимость, и целевой настрой каждого, и физические кондиции, и житейские мудрость и опыт, и, наконец, туристская экипировка и даже технические возможности велосипедов.
Илья – ныне, пожалуй, самый быстроходный и выносливый среди пензенских велотуристов. Вопреки твердо исполняемому обычаю «Скорость движения группы задает самый слабый в ней», он в группе не ехал. Уезжая далеко вперед, увлекал за собой всех, кто способен был ехать быстрее слабого, которым уже традиционно являлся Евгений Петрович. Он и по возрасту был старше нас всех – ему исполнилось 70 лет, и по характеру, и по опыту – за его спиной немало пройденных дорог. Евгений Петрович придерживается исключительно классического принципа путешествия – все для души, все во имя безопасности и здоровья, и он, понятно, не мог и не хотел все эти романтические ценности менять на скорость и километры. Именно эти противоположные концепции, естественно, уже с первого дня растаскивали группу на части.
Несовпадение интересов
Не было и общего единого интереса. Женщины – Рая, Оля и Людмила были нацелены на духовное, им важно было подольше побыть в храме; мужская же часть – тот же Евгений Петрович, Илья, Игорь, Сергей, ну, и молодежь – пятнадцатилетние мальчишки Саша и Леша были очень далеки от религии. И если Сергея и Игоря, ранее уже побывавших в походах, интересовал собственно процесс путешествия, то ребятишки Саша и Леша воспринимали поход как полученную свободу от родительской опеки и, что называется, отрывались на полную катушку – их никто и ни в чем не тормозил.
Без какого бы то ни было туристского опыта, проповедующие ценности и принципы современной молодежи, они тяготились всем, что присуще туристской самодеятельной группе. Для них были в тягость и общественные обязанности, и общественный груз, и даже продукты питания, которые им, как и всем остальным, были определены в равных для всех долях. Везли они, конечно, и продукты, и запас воды для приготовления еды, но с жестким и частым принуждением, и старались иметь их в рюкзаке насколько возможно в малом количестве.
Можно сказать, обучению ребята не поддавались (похоже на «школьный синдром»), всякое замечание в свой адрес воспринимали сугубо болезненно. Да и между собой у них действовал принцип нездорового соперничества. Леша – лучше физически подготовленный – естественно, старался использовать это преимущество. Саша же из последних сил стремился ни в чем не уступать. Именно это – бытие на пределе – на второй же день измотало Сашу до болезненного состояния, что потребовало от группы принятия неординарных мер.
Нездоровые амбиции
Женщины между собой тоже были рассогласованы нездоровыми амбициями. Даже Ольга, лишенная тщеславия и каких-либо персональных претензий, почти не влияла на весьма напряженную внутриженскую атмосферу. В многодневных походах Ольга не бывала, но в поездках в выходные дни участвовала часто и много лет, потому нашу школу она знала и ее придерживалась.
Людмила была совсем новичком, она вообще только этой весной села на велосипед, о туризме тем более не имела никакого представления и, что тоже важно, до этого похода она раньше ни одного участника даже не видела. В это, первое в своей жизни путешествие, ее привели глубокие жизненные надломы и еще не закончившаяся тяжелая болезнь. В туризме она надеялась найти выход из своего жизненного тупика. Здесь, в этом маленьком коллективе, как она думала и ожидала, царят возвышенные, светлые, душевные человеческие отношения, дух романтики и еще что-то необъяснимое, но прекрасное. Едва ли возможно представить себе, как горьки и болезненны были ее разочарования действительностью…
«Опытный турист»
Рая – по характеру лидер с непредсказуемыми действиями и решениями. По-моему, для нее не существует, как говорят, писаных законов и намеченных планов, все поведение диктуется сиюминутным настроением и сложившейся ситуацией. Туристский опыт у нее был мал и неудачен – пара походов по области, в общем-то, не доведенных до конца, и поездка в район Новороссийска с велосипедами на отдых. Но они, эти, собственно, только попытки путешествий, к сожалению, породили у Раи нездоровое ощущение себя как многоопытного туриста. Рая по образованию медицинская сестра, и среди нас ее медицинские амбиции позволили ей возвести себя ну, по крайней мере, до уровня врача, не терпящего со стороны ни советов, ни предложений.
Первый день путешествия огорчений не принес, разве только неоправданно продолжительным купаньем в святом источнике Раи и Оли, что заметно выбило группу из намеченного временного графика. А начался поход на редкость неспешной посадкой в почти пустой вагон электрички в родной Пензе. Потом три часа пути, и к обеду группа благополучно выгрузилась на до боли знакомый перрон Рузаевки. На выезд из города, даже небольшого, всегда требуется немалое время. Так произошло и на этот раз, поэтому обед был поздним и, как всегда, обильным – каждый из дома обычно прихватывает еды побольше.
Травмы души
Однако остаток дня группа двигалась уже разрозненно. Это еще было с трудом, но объяснимо. Одни, как застоявшиеся рысаки, выпущенные на волю, сразу переходили в галоп, других тормозили велосипедные неполадки, третьи просто физически не могли ехать быстро. Тем не менее, к Пайгарме – первой запланированной остановке – и потом к месту ночевки группа собралась вместе. Первая полевая ночевка, первый в этом путешествии вечерний костер – конечно, это праздник для группы. Но он на это раз, к сожалению, был омрачен слезами горечи Людмилы. Найти слова утешения оказалось трудно: для нас непонятна была причина, их вызвавшая…
Второй день по плану, как мы говорим, был ходовым – нам предстояло одолеть 90 километров. Судьба, однако, распорядилась по-своему. К 11 часам, к нашей традиционной «чарке адмирала», а попросту говоря, кружке крепко заваренного свежего чая с бутербродом, группа растянулась по дороге настолько, что потеряла друг друга. Поэтому чай пили в разных местах, можно сказать, каждый сам по себе. Лично мне такого не припоминалось, обычно мы дорожим совместной минутой отдыха, да с чаем! К обеду, тем не менее, группа собралась. Но стало очевидно: темп, взятый лидерами во главе с Ильей, достаточно измотал тех, кто пытался за ним удержаться. На обеде чувствовалось – все взаимно недовольны друг другом, против обыкновения больше молчали.
Неожиданная болезнь
С обеда выехали вместе, но совместная езда продолжалась не больше пятнадцати минут. Илья, который по распорядку должен был вести группу, снова ушел в отрыв. Не более чем через полчаса мы, замыкающие, легко догнали едва ковыляющего по дороге Сашу. Ему стало плохо, почти беспрерывно рвало, болела и кружилась голова. Сашино лицо стало серым, глаза помутнели… Медсестра и аптечка, которую комплектовал и вез Илья, были где-то далеко впереди. Съехав в тень придорожных кустов, мы окружили Сашу. Здесь и сейчас помогали ему добрым словом и водичкой. Примерно через час вернулся Илья, за ним – Рая и все остальные. Рая, отругав нас за то, что дали Саше воду, отсчитала его пульс и сказала: «Надо сделать укол глюкозы». Съездили в ближайшую деревню, у местного фельдшера добыли инъекцию, запаслись водой и перебрались подальше от дороги в более заросшую боковую лесопосадку уже с расчетом на ночевку.
После уколов и каких-то таблеток парню не стало лучше. Стемнело. До ближайшей больницы в районном центре Ковылкино было 25 километров. Горел костер, в палатки никто не уходил. Думали, что будем делать, если Саше станет хуже. В это время на наше счастье к костру подъехал грузовой «ЗиЛ». Как оказалось, председатель здешнего колхоза объезжал поля. Вот к нему-то мы и обратились с просьбой отвести Сашу в больницу. Решили не испытывать судьбу – оставлять захворавшего парня на ночь здесь было рискованно, и даже опасно.
Как вылечить больного
Председатель понял нашу нужду и согласился отвезти Сашу в Ковылкинскую больницу, попросил только оплатить бензин. Эти 320 рублей на горючку мы собрали. Неожиданно воспротивился ехать Саша, и, что самое удивительное, – медсестра Рая. Их мотивы нам были непонятны. Догадывались, что Саша просто по-детски боялся оторваться от группы. Убедили его твердым обещанием: самое позднее – завтра к обеду, найти его в больнице. С Раей было сложнее. Доводы, что только она может квалифицированно рассказать историю болезни и чем, собственно, она его уже лечила, не убедили ее. Пришлось отправить ее в приказном порядке. Приехала Рая назад на том же «ЗиЛе» уже за полночь и сказала, что больница приняла парня без затруднений. Из-за напряга дня и ночи не выдержали «новобранца» Людмилы: вновь были слезы и рыдания.
К обеду следующего дня, как и обещали, мы Сашу из больницы забрали. Слава Богу, ему стало лучше. Тем не менее, решено было дать ему передышку. К тому же возможность такая имелась. С этой точки маршрут делал двухдневную петлю с возвращением сюда же и последующим заездом в Наровчат. Имело смысл Сашу на эту петлю не брать. Так мы и поступили. В сопровождении добровольца-Людмилы (кстати, ей тоже требовался отдых), Сашу, уже более-менее оклемавшегося, отправили напрямую в Наровчатский монастырь для их, так сказать, реабилитации.
Проводив занемогших, во второй половине этого же дня мы добрались до почти нежилого поселка Кемляй. Его в основном полуразвалившиеся домишки были разбросаны по подножию крутого высокого берега. Громадная, почти до горизонта, пойма Мокши начиналась прямо от деревенских огородов и заканчивалась чуть виднеющейся в голубой дымке на горизонте темной полоске леса. Пойма, во всей своей неоглядной шири, украшена светло-изумрудными островками рощиц и голубыми, как весеннее небо, озерцами и старицами. Засушливым летом по пойме, наверное, можно проехать, а сейчас не высохшая от недавнего паводка земля представляла собой, по сути, не то что непроезжую, но даже труднопроходимую болотину.
Мордовская сельва
Нас направил в эту «мордовскую сельву» шофер грузовика. Кстати сказать, на дорогах Мордовии машины останавливаются неохотно. Этот остановился. Мы обрадовались. И на вопрос: «Как проехать в Кемляй?» шофер, не задумываясь, ответил: «Да вот, прямо вдоль реки, тут дорога одна, не заблудитесь», – и показал рукой на пойму. И только потом, пробираясь то по щиколотку, а то и по колено по жидкому чернозему, мы сполна оценили шутку шофера. Человек пять деревенский жителей – похоже, вся деревня – заметили нас уже давно. Терпеливо ждали, чтобы поглядеть на нас и узнать – почему и зачем мы решили двигаться по болотам, и что, собственно, здесь забыли, в этой почти умершей деревне. Дивились они искренне и бурно, а эмоции свои выражали словами, написать которые на бумаге невозможно. Ночевка же в стенах Кемляйской обители была на редкость приятной. Монастырская братия встретила и обиходила нашу группу по высшему уровню, который показался нам даже выше их возможностей.
Как и планировали, мы во второй половине следующего дня без труда отыскали Сашу и Людмилу в стенах прекрасного Наровчатского монастыря. Они были бодры, здоровы и, что называется, рвались в бой. К вечеру этого же дня уже в полном составе группа разбивала лагерь в Салолейском родниковом урочище. Прекрасное место, только уж очень захламлено и не ухожено. Черными тенями от деревьев и серебряными ручейками яркая Луна рисовала сказочные картины на изумрудном травяном холсте поляны, обильно обсыпанном капельками росы вперемешку с инеем. Из крутого, почти черного лесного склона, вытекали многочисленные роднички. Звуки их падающих струй и звонкие заливистые соловьиные трели озвучивали нашу стоянку. В пронзительно-синеватом лунном свете пламя вечернего костра казалось красновато-притушенным и вроде бы даже холодным. Тем не менее, от огня расходились неспешно и неохотно. Хотя было намного холоднее обычного, народ залезать в палатки не торопился. Спальник был тоже сильно остывшим. Понятное дело, скоро уснуть в таких условиях не удавалось.
Святой Салолейский источник
Почти морозное утро первыми солнечными лучами выгнало нас из влажных снаружи и внутри палаток. И все-таки в легендарном Святом Салолейском источнике мы искупались; поэтому видно, в этот день мы все оказались в хорошей кондиции. Была выше, чем обычно, и путевая скорость. И первую половину дня мы худо-бедно, но сумели сохранить групповую кучность. Правда, Евгений Петрович на длинном, совершенно безопасном спуске не справился с ситуацией и таранил велосипед Людмилы. Чуть позднее мальчишки Леша и Саша, видимо, от избытка энергии, дабы продемонстрировать технические возможности велосипедов и свою молодецкую удаль, начали крутиться вокруг Людмилы. Дело кончилось лобовым столкновением Саши и Людмилы. В обоих случаях, к счастью, обошлось без «большой крови».
Ремонт велосипеда
После обеда молодецкий темперамент Ильи нашей неспешной езды не выдержал. Он нажал на педали и, как говорится, был таков. С ним оказались аптечка и медсестра, которые, как всегда, понадобились именно в это время. Стало плохо Ольге. Но, слава Богу, от наших дилетантских манипуляций и подручных лечебных средств Ольга оклемалась. К вечеру нам удалось-таки относительно благополучно добраться до Вадинска. Еще она неудача – уже техническая – подстерегала нас в конце дневного пути. Леша попросил обратить внимание на его велосипед. По его словам, ехать на нем стало тяжело. Мы обратили внимание. Новый, недешевый, горный велосипед – до сегодняшнего дня радость и гордость Леши – оказался, как говорится, изуродован. Заднее колесо было согнуто в такую «восьмерку», что не помещалось в вилке! Обод имел глубокую вмятину, исправить которую было вообще невозможно.
«Доехать до дому можно?» – спросил расстроенный и огорченный Леша. – «Приеду и сразу продам». Вадинск был последним запланированным пунктом активной части маршрута, и потому с чистой совестью исполненного путешествия отсюда можно было ехать домой даже общественным транспортом. Тем не менее, сколь возможно, общими силами велосипед мы восстановили. Леша, перед тем как залезть в спальник, как оказалось, впервые за весь поход решил вымыть руки.
«Саш, воды нет? Руки вот, помыть…» – «Да откуда?» – даже с обидой в голосе отрезал Саша. Он тоже не признавал никаких помоек в походе.
Как помыть руки
«Да вытри об него», – посоветовал Леше уже лежащий в кровати Сергей. «Да они еще грязней будут», – прокомментировал Игорь. – «Иди на улицу, там у колодца и помоешь».
Все это происходило в большой общежитской келье – одной из многих в громадном полуразрушенном доме Вадинского монастыря, куда нас определили на ночлег. Время было около полуночи. Леша как-то нерешительно ушел. Его не было минут двадцать. Вернулся он какой-то растерянный: «Саш, а как выйти во двор? Я дверь не нашел…».
Следующий день как-то сразу не заладился, наш бытовой график не совпал с монастырским распорядком. На завтрак, и потом к традиционной «чарке адмирала», и даже к обеду почему-то приходили и приезжали не все. Снова, уже в который раз за этот поход, вспыхнули взаимные претензии, упреки. А действительно, почему одни везут воду, а другие, как бы это помягче выразиться, упорно не хотят этого делать?! Почему семидесятилетний Евгений Петрович, упираясь из всех оставшихся сил, везет эти несчастные пять литров, чтобы напоить и накормить пока еще не знающих усталости молодых и здоровых? Вдобавок ко всему уже в конце обеда Рая решила помыть посуду.
«У кого есть вода?» – спросила она. Все промолчали. «Евгений Петрович, – обратилась Рая адресно, – у Вас, конечно, есть?!» – «Есть», – односложно ответил он. Рая решительно подошла к велосипеду Евгения Петровича и стала рыться в его рюкзаке. «А кто Вам разрешил копаться в моих вещах?» – уже выходя из себя, реагировал Евгений Петрович. Рая, тем не менее, достала бутылку, демонстративно вылила воду из нее на землю и отпарировала: «Ну и разбирайте вашу посуду грязной!».
Раздрай на три группы
Этот неприятный инцидент подвел окончательную черту возможности дальнейшего совместного движения. Илья, Леша и Ольга решили сегодня же из Башмакова – до него оставалось километров 25 – на общественном транспорте доехать до дома. Сергей, Игорь, Рая и, естественно, Саша – он боялся остаться без медсестры – пожелали ехать до Пензы своим ходом, но побыстрее, с надеждой добраться до дома тоже сегодня или, в крайнем случае, завтра утром. Однако, вопреки здравому смыслу, а по большому счету и долгу, медсестра отказалась брать с собой Сашу, сказав: «Тебе опять может быть плохо, как тогда. Мы тебя с собой не берем». И Саша, и мы были обескуражены таким профессиональным отношением медицинского работника к не совсем здоровому человеку, да вдобавок в условиях автономного похода.
На том и разъехались. Оставшись одни, можно сказать брошенными, мы, тем не менее, сумели быстро сплотиться и даже сгладить обостренные взаимоотношения. И действительно, Рая угадала, а точнее сказать, нагадала: очередная нервная встряска не прошла бесследно ни для морально незащищенного Саши, ни для впечатлительной Людмилы. Мы ехали и лечились, поддерживая друг друга появившимися в нашем лексиконе добрыми словами. В Пензу все три группы прибыли, тем не менее, примерно в одно время, с разницей, может быть, в несколько часов.
Оглядываясь на пройденный путь с порога дома, понятное дело, вспоминается не общий фон путешествия, а его наиболее яркие эпизоды. Разумом соглашаешься – негатива было немало, наверное, его хватило бы не на одно большое путешествие. Тем не менее, душой весь этот негатив воспринимаешь как наши общие, не очень значительные, хотя и досадные оплошности, а в некоторых случаях – вообще как смешные недоразумения. И, в конце концов, решаешь – путешествие все-таки удалось.
Николай Платов, май – июнь 2001 года
Велотуристам на заметку. Чтобы повысить и в походе, применяйте препарат ЛЕВЕТОН-ФОРТЕ ! Абсолютно натуральный и бездопинговый препарат, рекомендованный ведущими спортсменами России.
